- Послушай, - Рома попытался вытянуть окровавленные руки ладонями вперед, чтобы самым миролюбивым способом остановить Егора. Он понимал, что безумно виноват перед другом, что самым отвратительным образом подставил его, своим трусливым бегством обрекая того на непомерную расплату, и поэтому стойко терпел избиение, таким простым образом пытаясь искупить свою вину. - Уже ничего не исправить. Знаешь, как меня били головой о пол?
- Я знаю очень много, - со злобой прошипел Егор, изо всех сил ударяя коленом в пах, тем самым заставляя Рому согнуться в три погибели и взвыть от боли, - и у меня теперь горе от ума, - с этими словами он ухватил скрючившуюся фигуру за шиворот и поволок её к унитазу.
Рома извивался, как уж, ёрзая ногами по гладкому кафелю, словно в поисках какой-то опоры. Он интуитивно боялся появления Егора, он ждал неизбежного диалога и неприятного выяснения отношений, но даже не подумал, что этот момент произойдет так скоро. И страх, смешанный с чувством проснувшейся совести, словно блокировал его силы. Рома действовал словно во сне, когда некое, вполне ожидаемое чудовище хватало его и волокло куда-то, а у него перехватывало дыхание и руки-ноги становились ватными.
Ярость Егора не знала границ и придавала ему грандиозную силу. Вот он, источник его позора, сучит ногами и воет, как чумная собака, которой уже накинули петлю и волокли на неизбежную расправу.
Рука Егора крепко сжала ворот рубашки вместе с халатом - хватка была мертвая, адреналин зашкаливал по всем показателям - у Ромы не было шансов избежать возмездия.
Пинком ноги заставляя Рому встать на четвереньки, Егор с размаху швырнул его об унитаз, ударяя грудью о керамическую конструкцию. Роман обеими руками вцепился в пластмассовый ободок, пытаясь отстраниться от своеобразной плахи, но Егор грубо уперся ему в лопатки коленом, напирая всей массой на сопротивляющееся тело, не давая вынужденно сгорбленной спине распрямится.
- Умойся, скотина, - Егор вцепился в его волосы на затылке, склоняя голову как можно ближе к жиже на дне унитаза, свободной рукой нажимая на кнопку слива.
Холодные струи, позорно обдавшие окровавленное лицо, заставили Рому брезгливо поморщиться и зажмурить глаза от затекающей в них воды с длинных прядей намокшей челки.
Почувствовав, что его больше никто не держит, Рома выпустил из рук белую сидушку и медленно стек на пол, сплевывая на чистый кафель, все еще пахнувший хлоркой после недавней уборки.
Взгляд его черных глаз, выглядывающий из-за прилипших к лицу волос, обиженно буравил Егора, глядящего на него с неподдельной ехидцей, насмешкой и презрением. И Рома с содроганием решил про себя, что все это только начало и теперь его ждет настоящая расправа. Надежда на то, что кто-нибудь из коллег в конце концов зайдет в это покинутое Богом место и выручит его своим внезапным визитом, таяла с каждым мгновением. Никто не приходил, оставляя мужчин один на один разбираться друг с другом.
Рома напряженно следил за каждым движением Егора, подбираясь возле унитаза в ощетинившийся безумными опасениями озлобленный комок, но Егор больше ничего не собирался делать. Рука его взметнулась в воздухе и, показав неприличный жест, скрылась в кармане джинсов. Серые глаза сузились, бросая последний презрительный взгляд. Привычно ссутулившись, Егор, пнув пластиковую дверь носком ботинка, покинул опротивевшее помещение.
Егора колотило от злости. Ему вовсе не полегчало от этого возмездия, разве что совсем чуть-чуть. Ни квартиры, ни поруганной чести было уже не вернуть. Все это осталось в прошлом вместе с бесконечными телефонными звонками. Их место заняла непривычная тишина по мобильнику и нескончаемый шум в квартире. Только на работе сохранялась стабильность. Родители из-за продажи квартиры и вовсе объявили Егору бойкот, назвав его полным неудачником. Но неуемная жажда жизни, целеустремленной жизни не позволяла ему опустить руки.
Итак, едва ли успокоив расшатанные нервы, Егор в абсолютно взбудораженном состоянии вернулся в свою берлогу. Рома нашелся, он никуда и не пропадал, просто затаился, засел на время в укромном уголке, чтобы вылезти, когда развеется дым.
В любом обществе есть такие приспособленцы, которые всегда выплывают за счет других, дерьмовые, так сказать, люди. Они попросту не могут потонуть в силу своей дерьмовой природы.
Сегодня ни о каком походе в клуб не могло быть и речи: у Егора впервые в жизни включился режим тоскливой депрессии. Теперь изо дня в день повторялось одно и то же: кропотливая работа на работе и домашние заботы в чужом доме. Егор не хотел никуда выходить. Друзья, которые в общем-то оказались не такими уж друзьями, забросили попытки вытащить его хоть куда-нибудь, родители, чьим мнением он всегда дорожил, продолжали вести с ним холодную войну. Егор Бога молил о том, чтобы произошло хоть что-нибудь, лишь бы выйти из подобного подавленного состояния.
Это произошло через две недели после встречи с Ромой. Началось все с того, что у начальницы, Елены Андреевны, украли сумку прямо около Министерства. Едва ее машина успела припарковаться, как на капот взгромоздился какой-то хипстер, оравший благим матом о том, что его сбили и он умирает. Пока Елена Андреевна выясняла с ним отношения, второй проходимец успел утянуть с пассажирского сиденья ее сумочку и скрылся со своим внезапно пришедшим в себя другом в неизвестном направлении. Оказавшись без документов и денег, начальница причитала и охала, а в конце рабочего дня попросила Егора отвезти ее домой.
- Егор Аркадьевич, - обратилась она к своему подчиненному, когда они вместе покидали центральный вход, - между нами говоря, - ее слова перешли на заговорщический шепот, - меня на днях повышают, - она многозначительно подняла вверх указательный палец, всем своим видом демонстрируя очевидную важность этого события.
- Поздравляю, - холодно отреагировал Егор, предусмотрительно распахивая перед нею двери.
- Я буду рекомендовать вас на свое место, - совершенно серьезно продолжала Елена Андреевна. - Именно в вас я вижу большой потенциал, к моему мнению прислушаются.
Сердце стукнуло настолько громко и заколотилось с такой силой, что в одну секунду Егору стало нестерпимо жарко. Сдунув упавшие на глаза пряди, он последовал вперед за начальницей, помогая ей преодолеть многочисленные ступеньки парадной лестницы.