- Габриэлла, - стонет сквозь зубы он. Он умоляет. Ему нужно, чтобы я пошла с ним. Улетела подальше от всего этого безобразия и боли с ним вместе, рука об руку. Я причиняю ему боль своим отказом. Я знаю это, но ничего не могу поделать с этим.
- Нет. - Слезы свободно падают, скатываясь по щекам, выпуская боль, которая гложет меня внутри.
- Пожалуйста.
- Я не могу.
Но даже, когда я произношу слова, я знаю, что могу. Мое тело его. Так было всегда.
И хотя моя душа разрывается, он всегда будет иметь власть над частью меня над той, которая трепещет и желает его.
Даже когда мое сердце разбито на куски, и больше не сможет биться снова.
Я снова притягиваю его к себе, когда кончаю, рыдая в сгибе его шеи. Он сдерживает собственные стоны удовольствия, позволяя мне развалиться на части от боли и удовольствия.
Он притянул меня ближе, целуя мои волосы, говоря, что со мной все будет хорошо.
Что он здесь, и всегда будет рядом. Что он никогда не отпустит меня. Звучит так мило и так горько, и ох-так-чертовски-хорошо для меня.
Дориан Скотос в этот момент стал моим спасителем, лучшим, чем он уже был. И часть меня - Темная, уродливая, отвратительная сторона - сердится на него за это.
Глава 11
Глава 11
Я не уверена, когда именно перестала плакать. Или, когда Дориан вытащил меня из ванны. Просто знаю, что стало вдруг холодно, и я чувствовала себя полностью опустошенной.
- Я должен идти, - говорит он. Дориан лежит рядом со мной, его насквозь мокрые брюки намотаны вокруг лодыжек.
- Куда? - я не смотрю на него. Не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии. Такой... разбитой. Слабой.
- Уладить кое-какие дела. Я вернусь... позже. - Он нежно убирает прядь волос с моей щеки. - Отдыхай. Тебе нужно поспать.
Я почти рассмеялась.
- Поспать? Я не могу спать. Я возможно больше никогда снова не усну.
- Но все же постарайся. Ради меня.
Я поворачиваю голову и смотрю на него. Этот человек, способный на бескрайнюю любовь, но и способный на зло. Он причинял боль людям - убивал людей - и все же он здесь. Утешает меня в самый темный час.
- Как ты это делаешь? Как ты скрываешь все это? Всю боль и одиночество? Все потери? Как избавляешься от них? Как дальше продолжаешь жить, дышать, даже когда чувствуешь, словно тонешь во всем этом вечном горе?
Дориан притягивает меня ближе, касаясь мягкими губами моего лба.
- Ты находишь что-то или кого-то, чтобы продолжить жить. И каждый день твоего существования направлен, чтобы сделать ее счастливой и здоровой. И даже когда ты терпишь неудачу в этом, то пытаешься снова. Потому что она твоя жизнь. Она все для тебя.
Его слова лишают меня дара речи, я смотрю на него удивленными, тусклыми глазами,
Легкая улыбка появляется на его губах, после чего Дориан снова прикасается ими к моему лбу.
- Не открывай дверь, ни при каких обстоятельствах. Алекс будет патрулировать территорию. Попробуй отдохнуть. Я вернусь, прежде чем ты поймешь это.
Затем он уходит, оставляя меня в одиночестве и дрожащую от холода. Я просто закутываюсь во влажное стеганое одеяло и позволю векам закрыться, но понимаю, что не могу оставаться в одиночестве.
Я натягиваю заношенный свитер и какие-то старые, жалкие фланелевые штаны, которые украла несколько лет назад у Криса. Они на три размера больше, и поэтому я несколько раз подворачиваю их на талии, но все же обожаю эти штаны.
И это, наверное, последний обрывок прошлого, который у меня есть от отца, я не могу даже представить, что избавлюсь от них.
Я расхаживаю по коридору и прижимаюсь ухом к двери спальни Морган. Дыхание ее спокойное, но я также могу ощутить ее разум. Она в смятении, как и я.
- Морган? - шепчу я, приоткрыв дверь. Морган лежит на боку на кровати, лицом к стене. Удивительно, что магия могла сотворить. Сутки назад кровь пропитывала весь матрас.
Сейчас не было даже намека на трагедию. Даже Дольче лежала на роскошной, атласной подушке, расположенной в углу, словно бедный щенок не был свидетелем попытки самоубийства своей любимой хозяйки.
Морган не поворачивается ко мне, но она слышит меня.
- Да? - ее голос щемящий, как если бы она плакала. Я не могу вспомнить, сколько раз я видела мою подругу плачущей. Она никогда не принадлежала к одному из тех чрезмерно эмоциональных типов характера.
Это то, что было общего между нами.
Я залезла к ней на кровать, обняв за талию.
На самом деле мы не были сентиментальными, но иногда, когда жизнь становилась особенно паршивой, она залезала ко мне в кровать или я к ней.
Лежа, мы обнимаем друг друга, потому что больше некому.
- Не спится? - спрашиваю я, опуская голову на подушку. Она влажная от соленных слез. Я чувствую их запах.
- А ты бы уснула, если была на моем месте? Если каждый раз, когда закрываешь глаза, то видишь другое изувеченное лицо от самой ужасной смерти, которую ты себе только можешь представить?
Я задерживаю дыхание на полминуты, сдерживая испуганный вздох.
- Прости.
- За что?
- За... все. За все, что случилось с тобой.
- Не твоя вина, Габс.
Но мы обе знаем, что это моя вина. Во всем... ее чрезмерно развитое видение, убийство Донны, отчуждение Криса... Я виновата во всем этом.
Мы лежали в тишине, потому что здесь нечего было сказать. Морган больше никогда не узнает покоя.
Даже если она научится контролировать свою вновь обретенную способность, она по-прежнему будет сталкиваться с воспоминаниями.
Она никогда не сможет стереть из памяти эти лица... эти смерти. И она не заслуживает этого. Возможно я да, но точно не она.
Я глажу ее волосы, затем пальцами провожу по лбу, внушая ее глазам закрыться.
Молясь, чтобы где-то в мире грез она обрела покой, хотя бы на несколько часов.
- Спи, - шепчу я так тихо, что сама едва слышу.
Я видела, как Нико делал с ней то же самое днем раньше, когда Морган билась в припадке ужаса, зашедшая слишком далеко, чтобы прислушаться к голосу разума. Я честно не знаю, могла ли я вызывать такую реакцию в ней.
Но как только ее дыхание становится спокойным и ровным, а ее тело падает в сон, я знаю, что сделала это.
Даже если Морган никогда снова не сможет уснуть, даже если монстры, прячущиеся за ее веками, наблюдают и выжидают, чтобы забрать ее и опустошить, я была в состоянии подарить ей маленький кусочек спокойствия.
Я встаю с кровати, нагибаюсь, чтобы почесать Дольче за ушами и тихо выхожу в гостиную. Там темно и тихо, но совсем не жутко.
Знаю, что Александр рядом, я чувствую его. Чувствую, как его магия обволакивает мою кожу, словно нежно лаская. Я могу ощутить его силу у себя на языке, даже если он сдерживал ее ради Морган.
Тем не менее, он не может скрыться от меня. Ни один из них не может. Я могу чувствовать их, даже если они не хотят этого.
Я сижу на кухонной стойке, желая, чтобы рядом со мной был кто-нибудь. Одиночество заставляет меня осознать, насколько я по-настоящему одинока. Да, у меня есть Дориан, но он так же, как и они, несчастен и всесторонне испорчен, и у него по-прежнему есть родители.
У него все еще есть семья, брат, который обожает и восхищается им.
У него все еще есть дом, в который он может прибежать, когда жизнь станет совсем невыносимой. Даже Морган, может подхватить Дольче, запрыгнуть в свой мустанг и вернуться в родительский дом на севере. Конечно, у меня остался Александр, и я знаю, что он мой биологический отец. Но в нынешнем свете, это все, что он есть. Я его не знаю.
Он не знает меня. И кто сказал, что я могу ему доверять? Откуда я знаю, что он просто не выжидает подходящего момента, чтобы нанести удар и украсть мою силу для себя?
Я стучу пальцами по мраморной столешнице, чувствуя себя несказанно взволнованной и параноидальной. Вот что молчание может с тобой сделать - заставляет твой мозг придумывать всякие глупые идеи и теории заговора.