Я смахиваю слезу, когда наталкиваюсь на поразительную картину с участием матери и ребенка. Донна полюбила бы этот дом.
Она бы слонялась без дела по этим залам и суетилась над каждым экзотическим цветком и антикварной безделушкой. Не могу думать о том, что ее больше нет.
Я улыбаюсь, несмотря на свои слезы и боль, стянувшую мою грудь. Если не она, я никогда бы не смогла оценить по достоинству красоту, подобно этой. Я бы даже не знала, как увидеть её.
- Наслаждаешься? - Дориан улыбается, когда я захожу в не менее потрясающую кухню. Задняя стена выполнена полностью из стекла, позволяя яркому свету проникать в уже ярко освещённое пространство.
- Это место невероятное. Не ожидала, что у твоего брата имеется такой дом, как этот, - отвечаю я, садясь на стул у мраморной стойки.
Дориан у плиты, готовит на скорую руку что-то с потрясающим ароматом, на что в ответ мой желудок заурчал.
- Место похожее на что? - спрашивает он, добавляя порубленную зелень в миску с хрустящим картофелем. Откуда, чёрт возьми, взялась эта еда?
- Такое... красивое и элегантное. Я полностью ожидала чего-то более похожего на общагу или современную, стильную холостяцкую берлогу, заполненную от стены до стены гаджетами и играми. Черт возьми, я должна была увидеть шест для стриптиза.
Дориан ухмыляется и продолжает готовить, выжимая свежий лимон над картофелем, прежде чем взбить яйца в миске.
- Ты так подумала? Нас обоих растили с уважением относиться к искусству. И я думаю, архитектура Древней Греции, которую ты видела, напоминают ему о доме. Николай гораздо более традиционный, чем можно было бы ожидать. Понятно, что ты ожидаешь чего-то более нестандартного... девиантного.
Мое лицо вспыхнуло, и я опускаю взгляд, изучая дорожную карту линий, выгравированных на мраморной стойке.
- Дориан, насчет утра....
Я поднимаю взгляд, когда он поднимает руку и качает головой.
- Никаких объяснений. Ты не можешь контролировать свои сны, я знаю, что ты и Нико друзья. Это нормально думать о людях, которые тебе небезразличны на подсознательном уровне.
Я смотрю на него, ошеломленная. Я ожидала совершенно другой, более разъяренной реакции.
- Правда?
- Правда, - кивает он. - Мы договорились больше не делать друг другу больно, и я хочу попытаться преодолеть эти нетрадиционные чувства... сомнения и ревность. - Он кривится, как будто даже признание этого оставляет кислый вкус во рту. - Теперь, если ты не возражаешь, я бы хотел накормить свою девушку.
Я смотрю, как мой прекрасный принц изящно движется по кухне.
- Твою девушку? - хихикаю я. Что-то такое обыденное и мирское, кажется смешным, исходя от Дориана.
- Я пытаюсь идти в ногу со временем. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя, будто встречаешься с древним артефактом, - подкалывает он, повернувшись, подмигивая мне.
Когда он заканчивает приготовления, то подает мне переполненную тарелку с воздушным омлетом, беконом, хрустящим картофелем и ржаным хлебом с маслом.
- А как же остальные? - спрашиваю я, удивляясь, как, черт возьми, он ожидает, что мы вдвоем съедим все это.
- Морган спит, Алекс в библиотеке, а Нико пошел в город. Сейчас только мы.
Только мы. Господи, как же хорошо звучит.
Дориан подтверждает свои слова и кормит меня почти каждым кусочком. А когда мы заканчиваем с нашим поздним завтраком, он приносит миску свежих фруктов и сливки.
- Я собираюсь стать такой же большой, как дом, из-за тебя, ты ведь это знаешь? - говорю я, прежде чем он проводит клубникой, покрытой сливками между моих губ.
- Даже если бы это было возможно, мне плевать. Мне нравится кормить тебя. Мне нравится заботиться о тебе. Это одна из вещей, о которой я скучал больше всего, когда мы были врозь. - Он кладет оставшуюся клубнику себе в рот, сок стекает с его губ.
Я ловлю нектар пальцем и медленно облизываю, пока он пристально наблюдает с полуприкрытыми глазами.
- Даже если бы это было возможно? - спрашиваю я, беря ломтик дыни и предлагая ему. Дориан всасывает его из моих пальцев, позволяя языку скользить по моим длинным пальцам.
- Твое тело будет оставаться таким же. Ты будешь свободна от изменений, болезней, старости. Использование магии исчерпает твой человеческий облик, однако ты можешь пополнять его с помощью стихий. Или... - он поворачивает голову, но не раньше, чем я вижу сожаление в его глазах.
- Или? - спрашиваю я, призывая его продолжать.
Подавив вспышку гнева, Дориан смотрит на меня.
- Дыхание другого будет удовлетворять мелкие потребности. Но убийство... это как пища для нас. Когда мы забираем душу, забираем их магию. Это как главное блюдо на День Благодарения сравнивать с закуской. И как только ты это сделаешь—как только ты заберешь жизнь, приняв ее внутри себя—будет трудно отделаться от желания ощутить это снова. Ощущение полнейшего блаженства наполняет тебя, поддерживает тебя.
- Именно поэтому мы должны надеяться, что ей никогда не придется столкнуться с этим, - говорит опасно глубокий голос у входа на кухню.
Александр шагает в комнату, безжалостные, холодные глаза устремлены на Дориана, в немом предупреждении.
- Тревожить Габриэллу рассказами о пагубной зависимости вряд ли подходит для такой молодой души. Мы должны учить ее контролировать свои силы, не давать ей еще один повод для беспокойства.
Я развожу руками перед собой.
- Ну... учите меня. Мне так многому нужно научиться, я не хочу больше никого убивать, но я должна уметь защитить себя и моих близких.
- Я знаю, - подмечает Алекс, раскрывая древнюю, в кожаном переплете книгу передо мной. - Но до того, как мы перейдем к этому, ты должна узнать, с чем имеешь дело.
Я осторожно прикасаюсь к изношенной, коричневой обложке и она шипит под моими пальцами.
- Что это? - спрашиваю я, одергивая руку назад. - И почему она пытается обжечь меня?
- Это хроники истории всех королевских домов Темных, включая их особые дары и функции в монархии. Поскольку она связана с темной магией, а ты наполовину Светлая, ты можешь испытывать неприятные ощущения, когда касаешься ее.
Я медленно еще раз нажимаю пальцем на обложку, впитывая боль. Он прав, это неприятно. Но я отказываюсь быть побитой проклятой книгой.
Я съеживаюсь, но ухватившись, провожу рукой вдоль кожаной обложки. Если есть ценная информация в этом, которая поможет нам—поможет мне—победить Темного, то небольшое жжение не остановит меня.
Я рассматриваю тонкие, пожелтевшие страницы, жаждущие знаний, пропитанные ими настолько, что мой мозг не способен обработать.
Алекс и Дориан все еще наблюдают за мной, словно статуи. Возможно, они боятся, что я случайно наткнусь на что-то, от чего захочется кричать и спасаться бегством. Или, может быть, они беспокоятся обо мне, что узнаю правду о том, насколько глубока их порочность.
- Таким образом, Элджи, как известно, вызывают чувства крайней боли, печали и скорби? - спрашиваю я, не потрудившись оторваться от текста.
- Да, - отвечает Алекс. - Они могут манипулировать тьмой скорби, в результате причиняют огромные страдания и телу, и рассудку.
- Их жертва так убивалась горем, что тонула бы в собственных слезах. Буквально до смерти, задыхаясь от горя, - добавляет Дориан с мрачной интонацией в голосе.
Я смотрю на них обоих, мой лоб хмурится в замешательстве.
- Но они ведь не всегда так поступали? Их родословная написана после того как развратились Темные. Как и все вы.
Дориан кивает.
- Правильно. Когда мы потеряли благосклонность Божества, все Темные были лишены праведных имен и отвергнуты. Члены королевской семьи бежали туда, что сейчас называется Грецией, а затем создали восемь каст. Эти семьи создали новый порядок, порождая более темную, зловещую магию.
- В то время Греция практически была оккупирована Темными, обрати внимание, что человеческие учебники называли Темными веками. Но как твоя история показывает, что многовековая война, привела к упадку Греческую Империю, - добавляет Алекс.