Болтающийся на вешалке, тонкий, маленький черный лоскуток, слишком короткое, что даже задницу мою прикрыть не сможет. Рядом с ним весят ажурные чулки (фу) и кожанная куртка (круто!).
По крайней мере, Нико достаточно внимателен и я не смогу полностью отморозить свою задницу. Ниже одежды, если конечно это можно так назвать, стоят черные ботильоны на каблуке, украшенные серебряными цепями.
Должна признаться - они до безумства милые. При нормальных обстоятельствах я бы в них отжигала - одев на себя еще несколько слоев одежды, разумеется.
После приезда я только и мечтаю о приятном, горячем душе. Я снимаю джинсы и футболку, пинаю их ногой, позволив упасть им в разных углах комнаты. И тут до меня доходит - никто их не поднимет.
Никто не будет делать мне замечания за волосы или разбросанную косметику по всей ванной.
И когда простыни и одеяло упадут на пол во время беспокойного сна, рядом не окажется никого, кто бы смог поднять их и укрыть меня.
Неужели я так была слепа? Я действительно думала, что просто смогу собраться с духом и двигаться дальше, когда Дориан не просто занял место в моей жизни, а полностью овладел каждым ее аспектом?
Я потерялась без него. Полностью брошена в забвение. Я не знаю, как это делать. Не знаю, как вставать каждое утро и не думать о нем. Я не могу спать, если не вижу его лицо в снах. Я не могу улыбаться, если он не тот, кто вызвал улыбку.
Я понимаю, что это нездоровая реакция. Нормальные люди могу испытывать влюбленность, а если повезет, то и любовь. Как сказала Морган - это не любовь - это безумие сердца. Это болезнь. Недуг.
С того дня как мы встретились, я живу в постоянной опасности, мое существование затмевает безумная страсть, которую я чувствую всякий раз, когда он касается меня или просто обращает на меня свое внимание.
Я желала его ласки, как пропитания. И когда он ушел, жертвуя собой, чтобы спасти мою жизнь, - я умирала от голода - мои сердце и душа были истощены.
Может быть, это и к лучшему. Возможно, только так я смогу завязать с зависимостью от него.
Потому что, пока я стою здесь голая и дрожащая, словно наркоманка, переживающая ломку, я знаю, что сама не смогу уйти окончательно.
Из этого ада нет пути. Он должен оставить меня. Он должен прекратить желать меня.
И это именно то, что он сделал.
Вера, маленький голосок шепчет у меня в голове."Ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда ", и оно перейдет; и ничего не будет невозможного для вас"[15]. Вера, дитя. Вера твоя величайшая сила.
- Но как я могу спасти его, - шепчу я, - когда он не хочет быть спасенным? - я знаю, что голос не ответит. Слезы катятся по моему лицу, и я быстро смахиваю их прочь. Не сегодня, не сейчас.
Я стою в тишине. Лишь эхо моего колотящегося сердце составляет мне компанию. Это хорошо. Оно разбито - полностью опустошенно, как я - но я все еще жива. Несмотря на все трудности, я все еще жива, черт возьми.
Я тащусь в душ, полная решимости отмыться от мрачной дымки печали, которая охватывает меня с головы до пят. Это еще не конец. Мы все еще можем спасти его.
И если он до сих пор решит, что не любит меня - если выберет секс с Авророй - я буду в порядке. Я смогу уйти, зная, что сделала все, чтобы спасти его, потому что это был правильный поступок.
Ведь он никогда не сдавался ради меня, когда я уже была готова сдаться.
Как только я выхожу из душа, раздается стук в дверь. Я замираю, не зная, что, блять делать. Нико не говорил, что мы ожидаем гостей, а если это человек - если это кто-то управляемый Авророй, - тогда у нас большие проблемы.
Я беру мягкий белый халат, который весел на двери ванной, и оборачиваю его вокруг все еще влажного тела. Сделав глубокий вдох, я прощупываю атмосферу, пытаясь ощутить что-нибудь из ряда вон выходящее.
Голова не закружилась, и я не чувствую себя больной. Вместо этого, я улавливаю... говядину. И пикантный, жаренный картофель. И, ох мой Бог, сливочное, шоколадное суфле.
Я выбегаю из ванны и распахиваю дверь, практически сняв ее с петель. Передо мной тележка, заставленная тарелками, закрытыми серебряными крышками и записка.
"Малышка, подумал, что ты голодна. Еда проверена. Н."
Клянусь, я расцеловала бы Нико прямо сейчас. Закатив тележку в номер, я поднимаю серебряные крышки с тарелок. Огромный бургер - без майонеза и помидор, именно такой какой я люблю, занимает практически всю тарелку.
Так же есть хрустящий, золотистый картофель и шоколадный молочный коктейль, украшенный сверху вишенкой, в одном из тех старомодных высоких бокалов.
Такого простого и милого жеста достаточно, чтобы на глаза накатились слезы, прежде чем чувство подавляющего голода берет бразды правления, и я с энтузиазмом приступаю к еде.
Я не могу вспомнить, когда последний раз нормально ела. Да, я ела. Последний раз Дориан готовил мне завтрак. Четыре или пять дней назад... точно не помню. Черт, я даже не знаю какой сегодня день.
Я заканчиваю с едой в полной тишине, интересно будет ли когда-нибудь все нормально. Будет ли у меня снова ленивая суббота, когда я и Морган сидим без дела и смотрим фильмы.
Будет ли семейный ужин? Смогу ли я снова улыбаться, просто потому что я счастлива и смеюсь из-за того, что нашла радость в этом полном боли и разрушения мире?
Этого могло быть достаточно, говорю я сама себе. Просто быть нормальным, довольно скучно, не достаточно. Даже если у нас не получиться вернуть Дориана, даже если он меня снова не полюбит. Быть мной, будучи привычной, старой Габс, будет достаточно. Этого должно быть достаточно.
И впервые, я думаю, что я вроде как серьезно.
Глава 27
Глава 27
- Прекрати ёрзать. Ты отлично выглядишь.
Откинувшись на мягкое кожаное сиденье лимузина, чтобы упростить себе задачу, я в очередной раз неуклюже растягиваю платье вниз по бедрам. Безрезультатно. Эластичная ткань возвращается на прежнее место, оголяя мою ногу и даже немного больше, если смотреть под прямым углом.
- Неужели надо было брать что-то настолько короткое? - ною я. - Иисусе, моя вагина может простудиться на холодном ночном воздухе.
Нико смеется, затем наливает бокал шампанского и протягивает мне.
- Держи. Расслабься. Ты прекрасно выглядишь. Кроме того, твоя вагина в безопасности рядом со мной.
Глоток шампанского встает посреди горла, и я кашляю, заглушая звуки хихиканья Нико.
- Нет! - говорю я скрипучим голосом, который почти потеряла из-за глотка шампанского "Пиковый туз". - Тебе запрещается думать и тем более говорить о ней. Все обсуждения про мою вагину под табу.
- Ты первая начала, - отвечает он, пожимая плечами, - а я лишь поддержал подругу.
- Конечно, - отвечаю я, откинувшись на спинку кресла. Я делаю еще глоток шампанского, и оно довольно приятное, когда не пытается меня задушить.
- Серьезно, - Нико, наклоняется вперед, опирается локтями на колени. - У моего знакомого весьма... развратные... пристрастия. Чтобы привлечь внимание, нужно выглядеть соответствующе. А если ты будешь выглядеть как монашка, мы и близко не подойдем, чтобы поговорить с ним.
- Почему ты не можешь взмахнуть рукой и провести нас? Или заставить думать его, что я наполовину голая? - Нико уже изменил цвет моих глаз, хотя сказал, что это временно. Почему же он не может создать иллюзию полураздетой блудницы?
Нико качает головой, прочитав мои мысли.
- Там, куда мы идем, везде будут Темные. Я мог бы стать невидимкой. Но ты знаешь, что я так не поступлю. К счастью, насколько мы знаем, ты самое незаметное сверхъестественное существо на земле.
- О, весело, - бормочу я с ложным энтузиазмом. - Очко в пользу команды Фриков.
Нико раздраженно вздыхает и проводит рукой по чисто выбритому подбородку.
- Серьезно, Габс. Чтобы сегодня вечером не было этой дерьмовой жалости к себе. Попытайся хотя бы немного развлечься.