Олянов с Киселевым быстро спустились в ущелье.
— Есть! — негромко произнес Николай Иванович, а Киселев свистнул в два пальца, что означало: «Быть начеку!»
Снежное ложе ущелья было испещрено лапами тигров... Крупные следы матери шли впереди, а с боков разбросанной, вихляющей цепочкой тянулись следы тигрят.
На другой стороне ущелья, в орешнике, звероловы обнаружили скелет дикой свиньи, рваные куски шкуры с черной, склеенной изморозью и птичьим пометом щетиной. Значит, здесь уже успели побывать вороны, непременные спутники полосатого хищника.
Судя по костям и черепу, кабан был огромный, возможно даже секач, которого не так-то легко одолеть. Слишком глубокие, неровные и частые следы, которые тигрица оставила здесь, говорили о том, что хищница несла тушу на спине, спрятала ее здесь в кустах, потом привела сюда тигрят кормиться.
— Наверно, так, — после длительного молчания сказал Чауна. — Амба прямо с Татиби кабана таскай.
— С Татиби? — удивился Олянов. — До нее не так близко, — не меньше тридцати километров.
— Верно, — подтвердил Чауна. — Так просто тайгой ходи, три солнца надо. А через сопку Загези перевалим — сразу Татиби видно. — И показал, что следы тигров от кабаньей туши ведут к склону высоченной, поросшей кедрачом сопки.
— До вечера одолеем Загези? — спросил Олянов.
— На вершинке не будем, — авторитетно заявил Маяка, — а до половинки дойдем.
К верховью Татиби вышли, как и говорил Чауна, к вечеру, когда над тайгой уже сгустились сумерки.
Звероловы уже были близки к цели. Беспокойство охватило всех.
Чауна с Маякой не захотели оставаться в палатке. Они соорудили из елового лапника шалашик и, с трудом втиснувшись в него, долго сидели молча у костра. Несколько раз, чередуясь, выходили на волю, прислушиваясь к монотонному шуму тайги, и возвращались в шалашик.
Только Димка бестревожно спал на своей барсучьей шкурке, подложив под голову кусок кедровой коры.
Когда чуть свет Николай Иванович позвал удэгейцев в палатку, чтобы обсудить предстоящий поход вдоль берегов Татиби, он велел разбудить и Димку. Маяка легонько растолкал сына.
— Заспался, бата, вставай...
Димка сел, потянулся, протер кулаками глаза и, виновато улыбаясь, пробормотал:
— Почему заспался, все слышу...
Хотя еще не было твердой уверенности, что именно сегодня, как говорят таежники, «пофартит», нужно было все продумать, распределить обязанности между людьми, чтобы каждый знал, как ему действовать при встрече с хищником. Первым делом надо отпугнуть выстрелами тигрицу. Нужно вовремя осадить собак, увести их подальше от нее, а то стравишь — потом без сворки и с котятами не управишься. Когда отобьешь котенка, прижмешь его рогульками, кому-то придется надевать намордник, кому-то — спутывать правую переднюю лапу, кому-то левую, а кому-то обе задние...
— Я буду правую переднюю лапу вязать! — выпалил Димка.
— Да ты что, бата! — испуганно произнес Маяка, слегка шлепнув сына по затылку. — Тебя близко к амбе не пущу...
— Ты, паря, из ружья пулять будешь, — сказал Олянов, — тигрицу отпугивать будешь. Тоже дело ответственное.
Чауна, за которым Олянов «закрепил» левую переднюю лапу тигренка, испуганно перевел взгляд с бригадира на Маяку и, увидав, что тот охотно согласился вязать амбе обе задние лапы, передернул плечами. Олянов заметил тревогу Чауны, спросил:
— Может, ты, Чауна Симович, вместо Романа Аверьяновича намордник надевать хочешь?
— Лучше пускай лапу, — тихо сказал он.
Место для засады выбрали за крутым холмом, в кустах, в километре от ивняка, где лежали свиные туши, припрятанные тигрицей. Для костра, чтобы горел тихо и не трещал, нарубили веток ясеня и ильма, причем слишком разгораться огню не давали.
Но ни ночью, ни на следующее утро тигры не появились. Значит, где-то в этом районе были у них припрятаны другие туши. И верно: не успели охотники пройти вдоль левого берега Татиби километра два, как навстречу им с земли поднялось воронье. Охотники остановились, проследили, куда полетят птицы. Минут через десять Чауна сказал:
— Думаю, его лети Кедровую падь.
Путь до Кедровой пади оказался довольно трудным. Зарубки на деревьях — их оставили искатели женьшеня — вели через завалы бурелома, которые приходилось обходить. К счастью, в воздухе все время кружились вороны. Они и вывели охотников как раз к тому месту, где лежала кабанья туша. У кабана были обглоданы обе лопатки, съедена часть спины.
Однако охотников до крайности удивило, что тигры неожиданно, точно им помешали, разошлись в разные стороны. Котята ушли вдоль берега Татиби, а мать — через кедровник в горы. Трудно было допустить, чтобы тигрица, почуяв опасность, бросила своих детенышей. Нет, так не бывает! Скорей всего она угнала их в логово, а сама отправилась в разведку, одновременно запутывая следы и отвлекая опасность на себя.