— Неужели так и сказала? Так вы, значит, сидели там вдвоем, попивали чаек и сплетничали обо мне?
— Да уж, ваше имя прямо-таки не сходило с наших уст.
— И что еще она успела сообщить обо мне?
— Например, что трех лет отроду вы стащили у нее губную помаду, раскрасили себе все лицо, а потом спустились с лестницы в ее туфлях на высоких каблуках. Генриетта сказала, что до сих пор не поймет, как вы умудрились не упасть.
Вновь представив себе эту картину, Кэролайн рассмеялась, и Джастин метнул в нее притворно сердитый взгляд.
— Да уж, стоит собраться двум кумушкам, они тебе все косточки перемоют. Всю жизнь мне припоминают сей проступок, совершенный в трехлетнем возрасте.
— Еще бы! Ведь все ваше семейство перепугалось, приняв невинную детскую шалость за раннее проявление дурных наклонностей.
— Хорошо, что их опасения не оправдались, а то я до сих пор крал бы у женщин помаду и ходил на высоких каблуках.
— Ладно, что-то мы отвлеклись… — проворчала Кэролайн. — Не затем же вы среди ночи вторглись в мой дом, чтобы предаваться воспоминаниям.
Этого Джастина Брауна надо держать на расстоянии. Не успеешь и оглянуться, как он растопит тонкий ледок, укрывающий чувства.
— Да, действительно… — согласился он. — Итак, моя мать сама удивилась тому, что вы ей понравились. Когда я объяснил ей по телефону сложившуюся ситуацию, она просто в ужас пришла. Тотчас, естественно, во всем обвинив вас.
— Еще бы! Разве ее ангелочек Джастин может совершить хоть что-то дурное. Ведь последний раз это было с ним в трехлетнем возрасте.
— Но, познакомившись с вами, она свое мнение изменила.
— Да что вы говорите?! Неужели заподозрила, что в этом деле не обошлось и без вас? Вы меня изумляете!
— Нет, просто сначала она подумала, что вы из той породы девушек, которые были у меня прежде.
— Ах, вон оно что! — не удержавшись, воскликнула без меры развеселившаяся Кэролайн.
— Не перебивайте меня, — сказал Джастин, строго взглянув на нее. — Итак, мысли разбегаются, а разговор серьезный… Моя матушка, к мнению которой я всегда прислушиваюсь, кажется, думает… — Он замолчал, хмуро взглянув на Кэролайн, будто это она виновата в его заминке.
— Я вас не прерывала. Сижу как паинька. Продолжайте.
— Так вот, она думает, что вы, вероятно, именно та женщина, которая мне нужна.
Кэролайн с удивлением подумала, что его мать — великая актриса, достойная премии Оскара. Ведь в ее поведении не было ничего и близко напоминающего симпатию к забеременевшей подружке сына. Напротив, она ясно дала понять, что вся эта сложившаяся ситуация, ей крайне неприятна.
— Она считает, что я буду счастлив лишь с кем-то вроде вас.
— С кем-то вроде меня? Что я, по-вашему, одна из лошадок, скачущих по арене цирка? — Глаза Кэролайн увлажнились от слез, но она не заплакала, хотя ей было очень обидно. — Ваша матушка применяет по отношению ко мне столь неясные термины…
— Господи, Кэрри, да мама и не думала вас обидеть! Она даже и выразилась иначе. Это я неточно воспроизвел ее высказывание. — Джастин запустил пятерню в свою шевелюру. — Мне так трудно с вами разговаривать, приходится следить за каждым словом. Не будьте же столь придирчивы.
Он встал и принялся расхаживать по гостиной.
— Да и потом, ваша мать рассуждает так, будто мы с вами жених и невеста, и ей осталось только одобрить или не одобрить наш брак. Но вы ведь сообщили ей, что мы не женимся.
— И я сообщил, и вы тоже… Но она считает это большой ошибкой. Тем более что у нас должен родиться ребенок. — Он перестал наконец мотаться по комнате и сел рядом с ней на диван. — А знаете, Кэрри, я ведь с ней согласен. И не только из-за ребенка. Вы не поверите, но ваше общество доставляет мне истинное удовольствие, несмотря на все ваши крючки, колючки и придирки. Вот и сейчас вы не даете мне высказать все то, с чем я пришел. А это просто необходимо.
Сердце Кэролайн учащенно забилось, ей даже показалось, что оно вот-вот выскочит из грудной клетки. Надо бы как-то отладить дыхание, иначе… Да что же такого он сказал? Почему она так взволнована? Ничего ведь не изменилось.
— Ну? Надеюсь, вы не откажетесь дослушать меня?
— Да заканчивайте, наконец, свой монолог. Я ведь и сейчас вас не прерывала.
— Дайте же мне сосредоточиться и спокойно договорить… — Он метнул в нее строгий взгляд. — Я не привык…
— Я знаю, Джастин, к чему вы не привыкли. Вы просто не привыкли к женщинам вроде меня. Потому и брак наш не возможен. Что бы там ни говорила ваша матушка.
— Последние несколько недель я только и делал, что внушал себе, что вы не мой тип женщины, — пробормотал он и улыбнулся ей по-мальчишески открыто. — Вы понимаете, к чему я клоню?
— Чего тут не понять. Я для вас слишком занудлива, босс…
— Я вам не босс!
Кэролайн была так напряжена, что горло ее перехватило судорогой, а во рту неприятно пересохло.
— Хотелось бы, Джастин, чтобы вы побыстрее довели свою речь до логического завершения.
— Вы хотите сказать, что ваше терпение исчерпано? Лучше сознайтесь, что вам совсем не хочется выставлять меня за дверь, — проговорил он с обаятельной улыбкой. — По мнению матушки, вы не так уж равнодушны ко мне, как хотите показать.
— Неужели?..
Да, выдала я себя! — подумала Кэролайн. Значит, Генриетта все же кое-что расслышала, а об остальном догадалась…
— Представьте, она пришла к такому выводу. Интересно, что вы ей сказали?
— Какое это имеет значение? — вздохнув, ответила Кэролайн. — Не важно, по каким дорогам ходить, если все равно каждый раз возвращаешься к исходной точке.
— Не могу согласиться. Вот я пришел совсем не туда, откуда вышел, и даже не туда, куда собирался прийти.
— Значит, Джасти, вы заблудились.
— Допустим, что так. Но, точнее будет сказать, что я попал в незнакомую местность, где мне понравилось. Однако там меня не очень хорошо приняли, больше того, меня там испугались.
— Что-то я не пойму, о чем вы…
— Прекрасно вы все понимаете, Кэрри. Просто не хотите сознаться в этом даже себе. Я пробудил вас от спячки, и вы ужаснулись. Вот почему, когда мы вернулись в Англию, вы не захотели продолжения. Но вы неравнодушны ко мне, ведь так? Молчите? Ну, ладно, я, пожалуй, раскрою все свои карты, скажу все, что я о вас думаю…
— Нет, не смейте ничего говорить!
Кэролайн захлестнула паника от одной мысли, что он, догадываясь о ее потаенных чувствах, начнет рассуждать о них. И все же, как ни странно, ей хотелось, чтобы это произошло. До смерти надоели все эти обманные игры.
— Не сметь говорить? Почему же? Потому что вы боитесь правды? Боитесь самой себе сознаться?..
— Так вы за этим сюда пришли? — сдержанно спросила она. — Пришли разоблачить меня и позлорадствовать над моими чувствами? Порадоваться, что одержали еще одну победу?
Он как-то беспомощно посмотрел на нее, смутился и отвел взгляд. А Кэролайн, взглянув на собеседника, была крайне изумлена его смущенным видом.
— Нет, Кэрри, я пришел сказать, что… Знаете, моя мать связала одно с другим и все назвала своими именами. Никто лучше ее не умеет анализировать мотивацию поступков и… Может, у вас в доме найдется немного виски? Я бы сделал глоток-другой… — Кэролайн отрицательно покачала головой, и он, махнув рукой, продолжил: — Если вы действительно хотите знать, то я скажу… Мне кажется, что вы умудрились выдернуть, как говорится, коврик из-под моих ног…
— Коврик? Какой коврик? Не пойму, о чем вы толкуете.
— Вы меня выбили из равновесия… Я… я полюбил вас.
Выговорив эти слова, он вызывающе взглянул на нее, ожидая насмешки. Но его признание так ошеломило ее, что она, распахнув глаза, несколько секунд смотрела на него, раскрыв рот. Помолчав, он заговорил дальше:
— С тех пор, как мы вернулись в Лондон, я не перестаю думать о вас. Мне казалось… Да нет, я был просто уверен, что вы каким-то образом свяжетесь со мной, и мы встретимся. Но ничего не происходило, и я сказал себе, что оно и к лучшему. Постоянно твердил себе, что все это неважно. Пытался даже отвлечься, бурно влился в события светской жизни, назначал свидания женщинам, но эти встречи были нелепым фарсом, не более. Я постоянно сравнивал их с вами, с женщиной, о которой начал страшно тосковать.