Я молчала, не люблю говорить без нужды. С помощью слов люди обманывают, глаза всегда честнее словоблудия. Сейчас я не видела противоречия между просьбой и тусклым взглядом солдата, и холод, с которым встретила незнакомца, потерял часть своей силы. Моя напряженная правая рука расслабилась и покинула карман с пистолетом, а затаившиеся в глазах льдинки потеряли интерес к незнакомцу.
Солдатик опустил нос, убедившись, что ему ничего не светит. Ему вновь предстоит идти лесом вдоль обочины, сбивая ноги и прячась от света фар проезжающих автомобилей. Он сгорбился и отступил, чтобы исчезнуть. И тут что-то дрогнуло в моей душе.
— Постой! — я решила дать ему маленький шанс. — Как тебя зовут?
Ему помогло бы единственное имя, довольно редкое среди его сверстников.
— Коля, — отозвался солдатик.
Мои ресницы болезненно дернулись, глаза вспыхнули удивлением. Так звали двух самых близких мне людей, которых я когда-то давно безумно любила.
— Я что-нибудь принесу, — пообещала я.
Придорожная забегаловка мало чем отличалась от подобных, разбросанных по необъятным российским просторам, разве что состав посетителей больше подходил для Ставрополья, чем для Свердловской области. Толстый азербайджанец колдовал под навесом у мангала, равнодушная русская девушка отпускала напитки, пара потных дальнобойщиков заглатывала пищу, косясь в окно на грязные фуры, а за центральным столом развалились три самоуверенных горца с Северного Кавказа. Я не утруждаюсь вникать в этнические отличия джигитов и называю всех мысленно «северяне».
От троицы исходила ощутимая на биологическом уровне волна угрозы. Они метнули в меня острые взгляды, которые быстро наполнились презрением. Худая уставшая женщина, облаченная в бесформенные штаны и такую же куртку, не заинтересовала горячих горцев.
— Пора, — услышала я команду Старшего из тройки «северян». — Возьми в дорогу воды.
— Сколько? — уточнил самый Развязный.
— По бутылке.
— Плохо, что сейчас не зима, — угрюмо посетовал третий, ковыряясь в зубах.
Я привыкла сканировать окружающие звуки и немного удивилась. Чтобы теплолюбивые джигиты мечтали о снеге — это, по меньшей мере, странно. Старший, видимо, думал так же.
— Почему? — спросил он.
— На снегу камуфляж хорошо видно, и в лесу долго не просидишь.
— Никуда он не денется, все предупреждены, до утра закопаем.
— Шлепнем и закопаем, — согласился Угрюмый.
Я не стала заказывать сомнительный шашлык, купила бутерброды в фабричных треугольных упаковках и холодный чай в пластиковых бутылках.
— Откуда-куда, красавица? — лениво спросил Развязный, подойдя к стойке.
На подобное заигрывание я даже не оборачиваюсь. Молчание — лучший способ избежать конфликта с незнакомцами. Я размышляла над услышанным: «камуфляж», «никуда не денется», «шлепнем и закопаем». Имеют ли эти слова отношение к голодному солдату в полевой камуфляжной форме, прячущемуся в кустах?
— Гордая, — констатировал Развязный, бесцеремонно рассматривая меня. И с врожденным презрением к женщинам уточнил: — Гордая Цапля.
Я покинула кафе, ощущая на себе его липкий лапающий взгляд. Холодная неприступность лишь подстегнула его интерес. Возможно, поэтому он поспешил выйти вслед за мной. Марка машины и номер могут дать дополнительную информацию о молчаливой хозяйке.
Солдатик дежурил около моего бежевого джипа, явно опасаясь, что я уеду, позабыв об обещании. Он смотрел на мои руки, занятые продуктами, и беззвучно радовался, а я с тревогой понимала, что сделала себя беззащитной. Всего на минуту, пока пройду пятьдесят метров от кафе до машины. В обычной ситуации пятьдесят метров ничего не значат, но сейчас я допустила просчет. Я же слышала странный разговор, который насторожил! Я видела троих наэлектризованных «северян», повадки которых красноречиво говорили, что это не праздные отдыхающие, а бойцы на охоте. Кажется, я знала, кого они ищут.
— Он здесь! — крикнул Развязный, подтвердив мой вывод.
В глубине кафе загремели стулья, затопали ноги, его партнеры выскочили на дорогу. Теперь уже не важно, в чем провинился солдатик и почему за ним охотятся. Не важно, что я не успела заправить машину и не дала корм Пифику. Побоку даже то, что меня причислили к помощнице жертвы. Сейчас важно единственное — я нахожусь на линии огня. А в том, что бойцы вооружены, сомнений нет.
Голодный солдат смотрел на продукты, не замечая опасности. Я, не оборачиваясь, продолжала идти тем же шагом. У меня были секунды, чтобы подумать. Такой драгоценностью разбрасываться нельзя. Чем больше думаешь, прежде чем действовать, тем меньше потом ошибаешься. Опыт подсказывал, что, пока я заслоняю солдата, бойцы не будут стрелять. Возможно, они вообще не захотят открывать огонь при свидетелях. Но на это надежды мало. Самоуверенность никогда не дружит с дальновидностью.