Я взяла листок, встала и собралась уходить.
– А вам плохо не станет?, – вдруг поинтересовался преподаватель, и в глубине его глаз в крапинку запрыгали смешинки.
– С чего бы вдруг?, – не поняла я.
– После посещения буфета, как в прошлый раз.
– Надеюсь, не станет.
Вот зараза, думаю, помнит тот случай, а я уже забыла.
Дома я рассказала маме о неожиданном предложении Павла Николаевича. Мама сразу воодушевилась. Она мечтала, чтобы меня оставили на кафедре преподавать после окончания института. Причем на любой кафедре – какая разница. Преподаватели неполный день заняты, и отпуск у них всегда летом. Я еле выпросила у нее отсрочку до каникул – когда писать-то эту работу, если сейчас и вздохнуть некогда?
Юрка за всю зиму звонил всего два-три раза – сессию он сдал плохо, имел два «хвоста» и все время бегал, пытаясь их пересдать. Я сдала сессию на все пятерки, даже математику, чего сама от себя не ожидала. Неопределенные интегралы никак не укладывались у меня в голове должным образом, но мне помог Эрик, с которым мы работали вместе у Анатолия Константиновича. Тихий, спокойный, вежливый мальчик, мы учились в параллельных группах. И симпатичный. Он решал со мной эти интегралы все время, которые мы проводили на кафедре. Во время экзамена, который я первая из нашей группы сдала и выходила из аудитории, ко мне кинулась толпа: «Ну что?».
Я показала растопыренную пятерню. Пробравшись через толпу однокурсников, пожимающих мне руку и хлопавших по плечу, я увидела Эрика, стоящего в стороне. Он тоже спросил:
– Ну как?
– Пятерка.
– Молодец, я так и думал.
И протянул мне букет гвоздик, который прятал за спиной.
Я обалдело уставилась на него, а наши девчонки из группы застыли с отвисшими челюстями.
– А если бы я не сдала на пятерку?
– Сдала бы. Я был в тебе уверен.
Вообще все мальчишки из хоздоговорной группы относились ко мне хорошо. У меня был среди них и «придворный электрик», к которому я бегала за помощью на хлопке, когда в нашем углу барака не горел свет. Но тут совсем другой случай. Это, как сказала моя бабушка, уже серьезная заявка на победу.
Я стояла в растерянности с букетом в руках, не зная, что мне делать дальше.
– Пойдем завтра в театр?, – вдруг спросил он.
– Завтра что, среда? Нет, я вечером работаю.
– Жалко.
– Ага. Спасибо за приглашение.
Мне было приятно его приглашение, но не более того. Не могу сказать, что я воспарила в небеса, как если бы приглашение исходило от Юрки.
Через пару недель у меня был день рождения. По такому случаю мама решила пригласить гостей. Эрик пришел с цветами, в костюме с галстуком, и принес на открытке стихи собственного сочинения.
Ты не похожа на Марину Влади
И не идет тебе парик Мерлин Монро
Но есть в тебе добра богатый кладезь,
Ума палата и смешное озорство.
Еще глаза с их вечною загадкой
В них отражается любая грань души:
Цвет утреннего неба – все в порядке,
Цвет бурных волн – обидчика ищи.
И если кто захочет вдруг создать
Сплав искренности, ласки, доброты
Их не заставлю долго я искать.
Да, да, не удивляйся, это ты!
Ага, думаю, правильно я такая хорошая. И раз меня просят не удивляться, значит, скромность тоже принадлежит к числу моих добродетелей.
Юрка тоже пришел. Я не видела его довольно давно, и он был какой-то похудевший и осунувшийся. В подарок он принес большую тыкву (какой-то специальный сорт, что она как деревянная), сделанную в виде сосуда, расписанного розами и еще какими-то цветами. Этот тыква-сосуд закрывался причудливой пробкой, на которой было написано: «Конечно, Наташка, и на солнце бывают пятна. Пусть же их никогда не будет в жизни лучшей из нас».
Было еще много народу: девчонки из группы и мальчишки, с которыми я работала у Анатолия Константиновича.
Понятно, что при таком количестве людей поговорить с Юркой нам не удалось. Я видела, что он чем-то расстроен, а когда Эрик пригласил меня танцевать, он еще больше помрачнел, а потом и вовсе исчез или поля зрения.
Потом девчонки потащили меня за стол слушать их тосты. От тостов меня отвлекла мама, позвав на минутку на кухню.
– Натусь, послушай, – она подвела меня к закрытой двери на лоджию, – как бы они там не подрались.
Я открыла дверь и зашла на лоджию. Юрка стоял у открытого окна, курил и что-то говорил. А я даже не знала, что он курит, ни разу не видела его курящим…Эрик сидел на самодельном папином сундуке. Увидев меня, Юрка замолчал. О чем шел разговор, я не слышала. Они оба повернулись и уставились на меня.
– Юрка, – сказала я первое, что пришло в голову, – ты нам сыграешь на гитаре?