— … Выходил на крыльцо с писарями, всеми своими советниками и тут же делал необходимые распоряжения по ходу разговора…
— Целый день?! — изумлялась я.
— Целый день. За неделю-полторы до Летнего Солнцеворота, в один из таких дней, когда почти совсем нет ночи.
Иногда я спрашивала, красивой ли была мама. Хубава улыбалась, светя глазами, Ганна говорила:
— Нет таких слов, чтобы описать, какой красивой была княжна Лада, которую называли здесь Рутеной. Но ты будешь такой же красивой как она. Ещё краше. И счастливее, конечно.
— А отец?
— Таких красивых мужчин, как князь Эйнар, я, признаться, не видала. У нас, да и здесь люди красивые, статные, ясноокие, сильные, но твой отец был лучше всех. От них двоих с Ладой будто исходил свет. Только кого-то он слишком слепил…
Рассказ о матери, отце, моих погибших братьях всегда заканчивался слезами. Обе женщины не могли забыть свою потерю.
Вообще же я росла с осознанием того, что родилась от огромной любви, что мои родители люди совершенно необыкновенные во всём.
И ещё, что я избрана Богами, поскольку единственная осталась жить из всех. Может быть это потому, что я девочка, иногда думала я.
Мне нравилось это — быть девочкой. Мне казалось мальчиком быть слишком скучно. У девочек и красивые платья, и украшения и косы, которые так по-разному можно заплетать, распускать, украшать лентами, цветами, шнурами, жемчугом… А сколько всего замечательного таит в себе женское тело — любовь, дети, роды, кормление грудью…
Мне нравились красивые женщины, мне нравилось смотреть, как они ходят, смеются, как играют их волосы, платья на их телах. Я надеялась вырасти такой.
А что есть у мужчин? Всё, что делают мужчины, могут и женщины, думала я, только нам дано ещё больше возможностей. Меньше силы мускулов, но зато сила порождать новую жизнь.
Но я не знала тогда, что я так чувствую и думаю, потому что я дочь конунга, меня растят равной мужчинам. Даже выше большинства из них. Что в настоящей жизни всё не совсем так, как рисовалось мне в детстве…
Я не спешила взрослеть. Мне нравилось быть ребёнком. Благодаря занятиям в школе, а ещё больше благодаря Эрику Фроде, который занимался со мной каждый день с моих четырёх лет, когда я осиротела, обучая всему, что должен знать, уметь делать властитель, всё, что он, вернее я, как правительница должна делать каждый день, когда стану взрослой, стану линьялен. Это ежечасный труд и заботы…
Кроме Эрика со мной занимался и грек Дионисий, знавший историю других стран, тех, откуда был родом он сам. Он читал мне великих историков, труды которых привёз с собой.
Он же учил меня астрономии, географии. А ещё многое рассказывал о религии, которой принадлежала его душа, как он говорил. Дионисий был христианин, арианец. Он не пытался завлечь меня в свою веру, но явно рассчитывал на будущее в этом смысле.
Латинянин Маркус учил меня латыни и законам Рима. Он считал, что Рим везде, даже, если здесь в Свее большинство людей ничего не слышали даже этого слова. Это от невежества, считал Маркус. И ещё, что придёт время, и Свея будет знать о Риме и Рим узнает о Свее.
Впитывая знания, я всё меньше хотела вырастать и взваливать на себя весь груз власти и всего остального, что несло с собой взросление — замужество, например. Пока правила тётка Сольвейг её муж Бьорнхард помогал ей во всём. Их сын Хьяльмар Рауд («Рыжий») был мой ровесник.
— Почему Рауд не может быть конунгом? Почему должна я? — спрашивала я малышкой.
— Ты дочь конунга.
— Но и Сольвейг — дочь конунга.
— Ты прямой потомок последнего конунга. Власть передаётся детям, а не братьям и сёстрам. Иначе распадётся йорд, как делить между братьями? Закон строг — старший из законных детей восходит к власти после отца или матери, если вместо конунга была линьялен, как в Брандстане сейчас. Твоя тётка линьялен временно по решению алаев твоего отца, пока ты не достигнешь брачного возраста и не станешь линьялен. Кровь должна продолжаться, а не растворяться. Ствол древа власти должен быть прямым и сильным, а не кривым и ветвистым, — терпеливо объяснял мне Фроде.
— Но если бы не было меня, тогда… — не унималась я.
— Ты есть. Ты дочь конунга. Ты должна гордиться этим.
— Я горжусь.
Эрик улыбнулся:
— Важно правильно выбрать себе мужа, Сигню. Того, кто поможет тебе.
— Как Бьорнхард помогает тёте Сольвейг?
— Да-да.
Мужа… Конечно, когда-то это надо будет сделать. Муж… Хорошо, если это такой как дядя Бьорнхард. Он добрый и любит тётю Сольвейг.
Мальчики, которые были около меня, все были хороши, каждый по-своему. Исольф серьёзный и спокойный.