Почему-то я чувствовал, что важно.
В этот момент и застала меня мать.
— Что это такое? — строго спросила она, хмурясь. — Что ты делаешь здесь?!
Я поспешил надеть рубашку, путаясь в рукавах…
— Я…
— Ты смотрел на себя? — догадалась она, смягчаясь. Опустилась на табурет, глядя с улыбкой на меня. — Что увидел?
— Ну…
— Ты смотрел потому, что мы говорили о женитьбе. Но что ты хотел увидеть, Сигурд? Чего ты ещё не знаешь о себе?
Я уже оделся и завязывал пояс, весь красный от смущения:
— Это так глупо…
— Это совсем не глупо, — сказала Рангхильда, качнув головой. — Ты девственник, ты не знаешь своих сил, ещё не знаешь своего тела, вот и волнуешься. Все твои приятели уже познали то, чего ты пока не касался. Но не говори с ними об этом раньше, чем узнаешь сам, что это.
— Мама… ты любишь отца?
— Конечно, — по её лицу скользнул яркий тёплый луч и тут же угас, а в глазах появилась грусть… — Больше я люблю только тебя.
— Почему ты его любишь? Почему женщины любят мужчин? За что?
Мать рассмеялась:
— Как много вопросов для одного дня! Ты меня не спрашивай. И вообще никого не спрашивай, ты поймёшь всё сам. Любая женщина будет счастлива быть с тобой. Не бойся ничего, в этом ничего сложного, с чем можно не справиться, нет, — потом серьёзно добавила: — об одном прошу, требую даже: девушек не порти. Узнаю, что тронул девственницу — женю на ней и не видать тебе тогда Сонборга. Ты будущий конунг, что можно тебе, нельзя никому, но и отвечаешь ты за всё, что делаешь, как никто.
Глава 3. Размышления
Мои будущие алаи росли и мужали. Мой двоюродный брат, сын тёти Сольвейг, Хьяльмар Рауд вырос очень красивым, с густыми рыжеватыми волосами и бровями, румянцем во всю щёку. Сталкиваясь со мной взглядом, он улыбался, смущённо кривя рот, щуря пушистые ресницы. Он мне нравился в эти моменты особенно. У него был мягкий характер. Он был самый добрый из всех моих алаев.
Но нравились мне и Стирборн и Исольф, которые были старше нас с Раудом на год и поначалу превосходили его силой. Но к шестнадцати годам они все сравнялись в росте, силе, да и в красоте.
Стирборн, весельчак и балагур, умел развеять любые тучи дурного настроения у всех, особенно у меня, хотя печаль редко донимала меня, мне некогда было грустить и скучать, я всё время, целые дни была занята с самых ранних лет.
Исольф куда более мрачный, но у него был счастливый дар, он умел слушать, как никто. И ещё он стал красивый необычной какой-то нездешней красотой. Кто у него был в предках, от кого достались эти чёрные волосы, этот орлиный нос, тёмные глаза? Он редко улыбался, да улыбка и не шла к его лицу, как ни странно.
Я существовала между ними и над ними. Мне нравилось их немое, несерьёзное до сих пор соперничество, ведь никто не осмеливался всерьёз приблизиться ко мне.
После сватовства Брандстана, я будто самой себе, пытаясь доказать, что этот задавала Сигурд мне и не нужен, стала пристальнее присматриваться к остальным возможным женихам, то есть к ним, моим алаям, пока будущим. И снова я представляла себе…
Но не представлялось…
Напротив, укладываясь ночью в постель, я вспоминала тот день в конце весны, когда сватался за меня Сигурд. Я помнила, оказывается и во что он был одет, и чудный запах, который я почувствовала, подойдя к нему. Этот запах, аромат здоровья и силы, молодости и чистоты. Притягивающий, волнующий…
Как мне выйти за другого, если я ТАК думаю о том, кто никогда моим не будет, потому что никогда не полюбит меня…
Тётя Сольвейг выполняла обещание данное Рангхильде, убедить меня принять их предложение и проводила со мной разговоры.
— Тётя Сольвейг, почему я не могу выйти замуж за Рауда? Ведь он…
— Это будет повод для войны, ты не думала? Сватается Сигурд, а я выдаю тебя за своего сына! Нет, Сигню, о Рауде и не думай, этого я не могу и не сделаю. Так оскорбить Брандстан… Рауд говорил со мной тоже. Но… — она внимательно посмотрела на меня, — ты же не любишь Рауда, как к брату относишься к нему. И правильно. Ты не для Рауда.
Конечно, я не всерьёз говорила о Рауде, как о женихе. Я даже не представляла, чтобы мы с ним вдруг поженились. Меня разбирал смех от одной мысли об этом.
Что касается двух других моих возможных женихов, дело обстояло не так безнадёжно.