— Я не мальчик, мама, чтобы ты отчитывала меня, — вспыхнул я. — И Агнета не дочь служанки, а наперсница дроттнинг.
— Дроттнинг ещё нет, даже Самманланда ещё нет, ещё я правлю Сонборгом и как линьялен Сонборга, я запрещаю тебе даже думать об этом. Вот будет у вас дроттнинг, её и проси благословить твой брак.
Другого ответа я и не ожидал от моей матери, но сказать ей о своих намерениях должен был. И вот, когда у меня появились такие намерения, Агнета вдруг ночью явилась ко мне и будто не в себе.
Когда я понял, зачем она пришла, я обнял её, но без малейшего намерения воспользоваться овладевшей ею слабостью, зачем же я буду раньше времени портить девушку, которую намереваюсь взять в жёны. Я отвёл Агнету на женскую половину в её горницу, поцеловал в щёки у дверей:
— Не думай, что я пренебрегаю тобой, Агнета, я только хочу, чтобы всё было правильно, — сказал я как можно ласковее. Если это моя будущая жена, я должен научиться быть великодушным с ней. Но обнимать Агнету мне очень понравилось, и щёки её пахли тёплым молоком с мёдом…
Об этом я и вспоминал все дни, что мы были в Брандстане. И думал, а не потупил ли я как последний болван, что не воспользовался её неожиданной смелостью, что отпустил, даже не поцеловал…
Мы видели наших молодых йофуров во время вечерних трапез, все дни они проводили после окончания татуирования за изучением вновь сведённых законов нового йорда.
Но вот всё заканчивается, и поезд собирается в Сонборг для окончательной передачи власти, уже перед всем теперь Самманландом. Для коронования и начала новой жизни. У всех нас начнётся новая жизнь. Полагаю, каждый, кто ехал в этом поезде, состоящем из множества повозок и верховых, думал так.
И я размышляла, впервые, будто мучась совестью за то, что совершила очередное, какое уже на моём счету злодейство — убила своего не рождённого внука. Убивать чужих детей казалось легче, а тут и ребёнок-то едва только завязался в теле матери, мало ли происходит выкидышей…
И всё же это был мой внук, моя кровь, кровь моего сына. Я была уверена, что поступила правильно и, случись решать вновь, я поступила бы так же. Но всё же так тошно ещё никогда не бывало на душе, будто переполнилась чаша преступлений… Будто теперь удача должна будет отвернуться от меня. Но нет, нет, я уверенно иду по давно избранному пути и если Боги не остановили меня до сих пор, значит я их орудие.
Глава 10. Первые шаги
Вся площадь Сонборга заполнена людьми, всем хотелось видеть, как два йорда станут одним, как юные йофуры наденут короны. Пасмурно, но тепло, снег растаял и нового уже не ждали.
Для церемонии выстроен открытый помост, застеленный сейчас коврами. Сольвейг и Бьорнхард, Рангхильда и Ингвар в нарядных одеждах, расшитых золотыми и серебряными нитями, линьялен в коронах поднимаются на помост. Молодые алаи встали вдоль по обе стороны возле помоста. Эрик Фроде выходит и становится между ещё действующими в эту минуту йофурами, держа в руках большое серебряное блюдо. Оно пусто.
Звучат трубы со всех сторон и большие барабаны. Линьялен Рангхильда, особенно красивая в этот момент, кажущаяся совсем молодой, выходит вперёд и, подняв руки в блеснувших браслетах, говорит громко, так, что притихшая площадь слышит каждое слово:
— Слушай, Брандстан и Сонборг! Я — линьялен Рангхильда Брандстанская своей рукой снимаю с себя корону брандстанских конунгов! — она снимает корону со своей головы и кладёт на поднос к Фроде.
Сольвейг тоже выходит вперёд.
— Слушай и смотри, Сонборг и Брандстан! Я — линьялен Сольвейг, из рода Торбрандов, снимаю с себя корону конунгов Сонборга!
На площади так тихо, что слышно звякание металла по металлу, когда Сольвейг кладёт свою корону на поднос.
Гудят в воздухе трубы. Эрик Фроде под их гул провозглашает:
— Смотри, Сонборг! Смотри, Брандстан! Грядёт новый конунг!
Сигурд в белой рубашке без меча на поясе идёт к помосту через площадь. За ним на помост поднимаются трое его алаев.
— Конунг Объединённых Земель Самманланда Кай Сигурд! — разносится над площадью.
Слуга несёт поднос с новой большой короной, отлитой из серебра и золота со смарагдами и лалами по серебряному ободу, лучи-острия в виде пик — золотые.
Корона тяжело, но ловко ложится на мою голову.
Едва корона опускается на меня, площадь взрывается ликующими криками. Люди выкрикивают моё имя, выкрикивая: «Слава конунгу!» Повторяя и повторяя. Кажется, это кричит всё, даже небо…