— Она дала тебе свой билет, не так ли? А паспорт?
— Да! И паспорт тоже! О, вы должны верить мне! Перестаньте на меня так смотреть! Я говорю вам правду! — Теперь она дрожала от страха и действовала так, как он и ожидал столь долгое время. Ее глаза наполнились слезами, но его глаза оставались беспощадными. — Вы не можете отправить меня туда! Я не пойду! Вас привлекут к суду, — она сжала кулаки, и его брови нетерпеливо дрогнули.
— Итак, вы наконец испугались, — ухмыльнулся он, — это был хороший трюк, Эстелла Марсленд, но смехотворно неубедительный. Близнецы, не так ли? Больше вы ничего не смогли придумать, правда? — Он кивнул человеку, и тот подошел ближе. Глаза Эллин расширились, никогда еще ей не было так страшно.
— Вы не сделаете этого! Я не Эстелла — о, как мне вас убедить? — Ее уверенность, куда она исчезла! Она была уверена, что Симон раскается, его гнев уляжется, и он отправит ее домой. Слуга стоял рядом, ожидая дальнейших указаний. Симон снова кивнул и тихо сказал:
— Забери ее отсюда. — Слуга начал наступать на нее, и она отступила. Он был таким же высоким, как Симон, но более толстым. Она продолжала отступать, но ее надежды исчезали, стоило ей взглянуть на кого-либо из этих двух мужчин. Ее лицо потеряло все оттенки здорового цвета, ноги отказывались держать ее. Она подумала о своей тетке, о Джинкс. Ее мозг пронзила ужасная мысль: вдруг что-нибудь произойдет с тетей Сью? Вдруг… вдруг… Эллин отгоняла от себя мысль о том, что тетя может умереть, и Джинкс заберут в интернат. Она протянула дрожащие руки и заговорила почти шепотом, с трудом выражая мысли:
— Если бы я т-только получила мой паспорт… Я бы доказала, кто я на самом деле, — она покачала головой, понимая, что слуга все еще ждет ее, и безнадежно подумала: «Если бы Симон отменил приказ». Она опустила одну руку, а другую прижала к сердцу, пытаясь сдержать глухие рыдания. — Я живу вместе с моей… с моей тетей, и она больна. Шок может… — Эллин взглянула на Симона. Его лицо расплылось из-за слез в ее глазах. — Я Эллин, н-но я не могу д-доказать это вам. — Он с заинтересованным видом разглядывал ее, сузив глаза. Через мгновение он взглянул на руку, которую она прижала к сердцу.
— Оставьте нас, — коротко скомандовал он, и слуга, слегка поклонившись, удалился, мягко закрыв за собой дверь. Эллин уставилась на дверь, не веря своим глазам. Неужели она каким-то чудом смогла пробить брешь в железной решимости Симона своими отчаянными жалобами?
— Вы верите мне! — Она провела рукой по глазам и щекам, вытирая слезы. Он ничего не сказал, но продолжал смотреть на нее. Она вспомнила, как он был удивлен тогда, на корабле. Теперь она понимала причину этого недоумения: она поступала не так, как Эстелла. Он не ожидал, что она покраснеет, и не ожидал, что она будет робкой и скованной после сказанных им нежных слов и комплиментов. Наблюдая за ним сейчас, Эллин думала, помнит ли он свое недоумение там, на корабле. Если да, то его сомнения помогут Эллин доказать, что он ошибается. Нарочито медленным и вялым движением он открыл письменный стол и достал оттуда увеличенную фотографию.
— Это вы? — спросил он, и она покачала головой. — Вы не посмотрели на нее, — резко сказал он, — это платье, — он указал пальцем на фотографию, — вы надевали в тот день, когда мы были в Микенах.
— Это платье моей сестры, — сообщила она ему, и слезы опять навернулись на ее глаза.
— Она дала вам билет, паспорт и одежду? — сказал он скептическим тоном, и Эллин сникла еще больше. Тогда Симон медленно заговорил, и его акцент слышался резче, чем обычно:
— Вы и ваша — как ее — сестра, — вы близнецы, не так ли?
— Да, — сказала она быстро и живо, — это верно.
Он посмотрел на нее своими полузакрытыми глазами.
— И родинки у вас тоже одинаковые?
Ее сердце учащенно забилось, и ей стало легче, как будто камень свалился с души.
— Нет, у меня нет родинки! Ах, почему я не подумала об этом раньше. — Но ее бросило в жар, как только она полностью поняла вопрос. Он знал о родинке, значит, он видел и фотографии, или Сулас рассказал ему об этом? Что ж, это было неважно. Важно было то, что ей удалось убедить Симона, что она Эллин, а не Эстелла. Но действительно ли это ей удалось? Почему он так смотрит?
— У меня нет родинки, — повторила она и остановилась, ее глаза расширились. — Вы не верите мне? — спросила она пересохшими губами.
Он наклонил голову, как он обычно это делал на корабле. Это была привычка, которая всегда волновала ее.
— Вы действительно думаете, что я поверю вашему слову? — Он медленно поднял бровь, одновременно покачав головой. В нем исчезла резкость, уступив место легкому юмору. Но, в любом случае, она еще не чувствовала себя в безопасности. Он хотел получить настоящее доказательство, что у нее нет родинки.