Я сказала:
- Довольно странно называть это место новым лесом.
- Что? В каком смысле?
- Как же лес может быть новым, если ему уже лет восемьсот от роду?
- Представь себе, когда-то он же был новым, - отреагировал Джефферс.
- Говорят, что он был заложен на человеческой крови...
- У тебя забавные сведения о наших краях, мисс...
- Так это ведь не я говорю. Мужчин заставляли покидать дома и закладывать этот лес. Но если кто-нибудь убивал оленя или кабана, то ему либо отрубали руку, либо выкалывали глаза. А то могли без всякого суда повесить на дереве.
- Здесь не водятся кабаны уже очень давно, мисс. И я лично таких рассказов о нашем лесе никогда не слышал.
- Ну и что? Зато я слышала. Мы же изучали по истории период норманнского завоевания. Он мрачно кивнул.
- Ты собираешься провести все каникулы у нас? Честно говоря, я удивился, когда узнал, что на это было дано разрешение. Но твоя матушка топнула ножкой и раздобыла разрешение. Мистер Мильнер дал согласие, и это меня удивило.
- А почему вас это удивило?
- А потому, что он из тех, кто не переносит присутствия детей в доме.
- А вообще какой он?
- Да, это вопрос. На него так сразу и не ответишь. Я думаю, что вряд ли кто-нибудь однозначно определит, каков мистер Сильвестер Мильнер.
- Ну, он хоть молод?
Он внимательно посмотрел на меня.
- По сравнению со мной.., он не так, чтобы очень стар. Но если речь о тебе, то он весьма не молодой джентльмен.
- Ну, а если его ни с кем не сравнивать, лет-то ему сколько?
- Господи, мисс, ты прямо создана для вопросов! Ну откуда же мне знать, сколько лет мистеру Сильвестеру Мильнеру?
- Ну, примерно-то вы предположить можете?
- Нет, нет смысла гадать. Как пить дать, ответ не будет верным...
Я поняла, что из этого человека никаких сведений о Сильвестере Мильнере мне не вытянуть, и переключилась на изучение окружающего нас пейзажа.
Сумрак декабрьского раннего вечера и этот лес в моем воображении стали рисовать образы тех, кто здесь охотился и кого норманнские короли ловили и пытали.
К тому времени как мы добрались до усадьбы Роланд, я чувствовала себя так, словно должно произойти что-то необычное.
Мы повернули на дорогу, где росли хвойные деревья. Этот отрезок пути был длиной примерно в полмили, и, казалось, прошло немало времени до того момента, как мы достигли газона, за которым и виднелся дом.
Он выглядел строго и величаво, было видно, что строили его во времена короля Георга. Дом поразил меня с первого взгляда своей надменностью и аскетичностью. Возможно, потому, что в своем воображении я представляла сооружение в виде замка, с зубчатыми стенами, башенками и узкими прорезями вместо окон. Эти прорези, напоминающие бойницы, в этом здании были симметрично расположены на уровне первого этажа. На следующем они были уже заметно выше, зато опять уменьшались на очередном, а наверху были квадратной формы. Это производило своеобразное впечатление - как будто бы элегантность архитектуры восемнадцатого века была приближена, насколько возможно, к готике более ранних периодов.
Над основной входной дверью было великолепное веерообразное окно, а две колонны поддерживали портик.
Позднее я восторгалась зарослями жимолости на стенах по греческому образцу, но сейчас мое внимание привлекли два каменных дракона в китайском стиле, сидевшие у основания колонн. Они выглядели довольно свирепо и к тому же явно выбивались из всего остального окружения, выдержанного в чисто английском стиле.
Дверь открыла девушка в черном шерстяном платье и белой наколке, ее передник был накрахмален так, что казался жестяным. Видимо, она загодя услышала звук подъезжающей двуколки.
- Вы та юная леди из школы, - констатировала она. - Заходите, а я оповещу мадам, что вы уже здесь.
Мадам! Вот как тут титуловали мою матушку!
Я внутренне усмехнулась, и вдруг меня стало окутывать удивительно приятное чувство спокойствия.
Я стояла в холле и глазела по сторонам.
С потолка, украшенного достаточно скромными лепными узорами, свисала люстра. На второй этаж вела винтовая чугунная лестница, очень изящная. Я стала прислушиваться. Кроме звука тикающих часов, ничто не нарушало тишину.
Что-то уж очень тихо, просто подозрительно тихо, отметила я про себя.
И в этот момент на лестнице возникла мама. Она сбежала ко мне вниз, и мы слились в крепком объятии.
- Мое дорогое дитя, наконец-то ты со мной. Я дни считала... Где твои вещи? Я распоряжусь, чтобы их отнесли в твою комнату. Прежде всего, следуй за мной. Нам есть о чем поговорить.
Она выглядела не так, как раньше. Ее платье из черного шелка при каждом движении шелестело как листья на ветру. Она была в капоре и вообще держалась весьма уверенно.
Домоправительница этого весьма величественного особняка весьма отличалась от мамы, обитавшей в нашем маленьком домике.
Она, как я думаю, старалась сдержать свои эмоции, когда мы, крепко взявшись за руки, поднимались по лестнице. Неудивительно, что я не слышала, как она появилась в первый момент: толстые ковры скрадывали любой шорох. Мы шли и шли вверх по лестнице. Она была расположена так, что с любого пролета можно было увидеть внизу холл.
- Какой поразительный дом, - прошептала я.
- Он очень уютный, - ответила она.
Ее комната была на втором этаже, вся в тяжелых шторах; мебель была изящной, и хотя тогда я была не в состоянии оценить, позднее я узнала, что кабинетный гарнитур был работы Хепплуайта - гнутые удивительно красивой формы кресла и стол.
- Мне хотелось поставить свою мебель, - заявила мама, перехватив мой взгляд. На ее лице была унылая гримаса. - Но мистер Сильвестер Мильнер был просто потрясен моим старьем. А ведь оно было таким родным...
Эта мебель была красивой и элегантной, как раз под стиль этой комнаты. Я не могла не признать соответствия, но все же не было чувства "домашности", как в нашем старом доме.
Камин был разожжен, и стоявший на его решетке латунный чайник посвистывал.
Мама закрыла дверь и улыбнулась. Она еще раз стиснула меня в объятиях. Затем как бы выскользнула из образа надменной домоправительницы и стала просто моей мамой.
- Рассказывай все, как есть, - потребовала я.
- Чайник вот-вот вскипит, - ответила она, - и мы поболтаем за чашкой чая. Мне кажется, я не видела тебя целую вечность!
Чашки были уже на подносе, она кинула три ложки заварки в фарфоровый чайничек.
- Пусть настаивается. Итак, - продолжила она, - кто бы мог подумать, что все образуется так хорошо.., даже очень хорошо.
- А что можно сказать о нем?..
- О ком?
- О мистере Сильвестере Мильнере.
- Его сейчас нет.
Лицо мое стало таким кислым, что она засмеялась.
- Это же прекрасно, Джейн. Весь дом в нашем распоряжении.
- Но я хотела увидеть его!
- А я-то надеялась, что ты хотела видеть меня... Я подошла к ней и поцеловала ее.
- Ты устроилась.., и правда счастлива? - спросила я.
- Лучше просто и быть не может. Я верю, что все это для нас устроил твой отец.
С самого момента смерти отца она верила, что он с небес опекает нас и поэтому с нами не может случиться ничего дурного.
В ней странным образом смешивались сильные оккультные чувства и крепкий здравый смысл, и хотя она твердо была убеждена, что мой отец ведет нас по самому правильному пути, она же и выбирала самый оптимальный вариант действий.
Было очевидно, что ей нравится ее положение в усадьбе Роланд.
- Если бы мне пришлось выбирать, то лучшего места просто нельзя было придумать. У меня здесь солидное положение. Горничные уважают меня.
- Я заметила, что они называют тебя мадам.
- Да, это я потребовала такую долю уважения к моей персоне. Дженни, запомни навсегда, что люди воспринимают тебя с той степенью уважения, с какой ты сама к себе относишься. Поэтому я и решила поднять планку.