- Арина, - позвал Сновидец тихо, мягкие и богатые модуляции голоса обычно воздействовали на его пациентов успокаивающе, но на этот раз попытка провалилась.
Ринго повернулась к нему резким рваным движением, в серой глади её глаз разгоралось самое настоящее безумие:
- Вы ещё скажите, Вячеслав Андреевич, что мне надо сделать пару десятков глубоких вдохов, успокоиться, посидеть в тишине и спокойствие, пока вы пообщаетесь. Нет. Хватит. Я наслушалась ваших басенок, больше не хочу. Мне достаточно. Совсем достаточно!
Арина сорвалась на крик, и все замерли. Девушка же сделала глубокий вдох, повернулась к Ливию.
Если только он знал…
Как она будет смотреть в его глаза?!
Парень что-то процедил сквозь зубы, сделал шаг вперёд и схватил Арину за плечи:
- Ты обещала, что никогда этого не сделаешь, но я снимаю с тебя это обещание. Оказывается, есть кое-что пострашнее, чем когда ты смотришь в человека. Это твой собственный взгляд, когда ты подозреваешь предательство. Так что, смотри!
Внутренний голос шепнул, что он может быть искренним, что, скорее всего, Ливий и правда ничего не знал. А дар подсказал, что если сейчас не узнать точно, то их отношения никогда не станут прежними. Они и так таковыми не будут, потому что всё это – не может не отразиться. И оно отразится.
Серая бездна хрустального взгляда заманивала изумрудный взгляд некроманта, обволакивала, топила, уговаривала отдаться и стать частью этой пустоты. В этой бездне больше не было сдерживающих границ, больше не было ничего, что могло бы помешать увидеть истину.
И то, что Ливий не имел ни малейшего представления о том, что происходит, ни о том, что он – естественная граница против Арининого дара, ни о многих других вещах. Было то, что он хотел скрыть, но как только Арина осознала, с чем это связано, она сама кинулась прочь, как от огня, только чтобы не заглянуть слишком далеко.
А когда она отпрянула от некроманта, чудом не завалившись, Анклав уже переглядывался.
Всё было кончено. Все их планы, все их планы до одного – были порушены, а той, что была за это ответственна, ничего нельзя было сделать.
Опираясь на предложенную руку Ливия, впервые делая это совершенно добровольно, Ринго заговорила, мерно, четко:
- Я долго гнала от себя эти чувства. В конце концов, разве может Анклав предать? Да ещё ту, что назвал своей ученицей? Как оказалось, безусловно, может, если в их голове будет существовать только одна-единственная цель.
- Цель? – уточнил Маэстро.
- Да, - согласилась Арина. – Впрочем, надо сказать, что если бы Вы честно сказали, в чём причина Вашего появления в тюрьме, я смогла бы быстрее разорвать этот порочный круг. Но вы промолчали, и всё затянулось. Поэтому теперь … когда мы разберёмся здесь, вы отправитесь со мной туда, куда я скажу. И будете делать то, что я Вам скажу. И нет, отказы не принимаются. Не здесь. И не сейчас.
- Я! – начал было с неподдельной резкостью мужчина, и был тут же перебит:
- Вот уже несколько десятков лет вынашиваете планы по убийству Пятого. И для Вас, у Вас даже есть на это право. Не буду спорить. Пока не буду спорить. Зато приподниму занавес ещё немного. У прекрасного Анклава, который всё это время был Вашей правой рукой, тоже есть свои планы. Ничуть не менее справедливые и замечательные. По Вашей смерти.
Костёр, разожжённый Пятым, громко стрельнул искрой, кто-то подпрыгнул, кто-то из мужчин выругался, кто-то остался совершенно равнодушен.
Ринго улыбалась. И сейчас эта равнодушная хладнокровная улыбка пугала тех, кто её хорошо знал, больше всего на свете. Даже больше того, что план, который выстраивался больше семидесяти лет, вот так, с её лёгкой руки идёт в тартарары.