Мастер почти ничего не рассказывал Лайоне о себе и о своем прошлом. Не говорил с ней о других заселенных планетах Конфедерации. Единственным миром, о котором он часто упоминал, была Терра — планета, породившая человечество и человечеством уничтоженная.
Лайоне казалось порой, что Мастер жил на Терре, ходил по ее поверхности, дышал ее воздухом. Он знал историю Терры так, как не знали профессора исторических наук. Он мог часами рассказывать о даосах и буддистах, о древних греках — философах, ученых и ораторах. О древнем Египте и его сакральных знаниях. О шумерах и об иудеях… Лайона слушала рассказы Мастера, пропитанные мудростью тысячелетий и поражалась тому, что знания, полученные людьми несколько тысяч лет назад, были также верны и актуальны и сейчас. И что все эти знания не помогли человечеству сберечь Терру — прекрасную голубую планету…
Да. Пожалуй, если ничего не случится, Лайона проведет свой внеплановый двухнедельный отпуск рядом с Мастером. Он будет рад.
Глава 5
На четвертый день после госпитализации полковника Рида отсоединили от аппаратов диализа: они свое дело сделали. На пятые сутки был запланирован вывод пациента из медикаментозной комы.
Сознание возвращалось к Риду медленно, мучительно и неохотно. В ушах грохотал океанский прибой. Во рту было сухо, как в пустынях Ашера. Жесткий, словно наждачная бумага, язык больно царапал потрескавшиеся губы. Все тело ломило, как после трехдневного марш-броска в полной боевой выкладке. Каждая мышца посылала в мозг болевые импульсы. Молчала только правая нога.
— Моя нога! — полковник дернулся, пытаясь встать, открыл глаза, которые тут же ослепил белый электрический свет. — Мне все-таки отрезали ногу! Мл …иии!!!
Он уронил голову обратно на мягко пружинящую поверхность ортопедической подушки. Отчаяние накатило мутной волной. Он не справился. Подвел. Подвел себя, коллег, начальство. Он больше не сможет воевать. Не сможет обучать и тренировать десантников. Не сможет учить группу мальчишек, осваивавших под его руководством секретные техники бесконтактного боя. Он — калека. Обмылок. Окурок, отлепившийся от губы нетрезвого сантехника. Такой же жалкий и бесполезный.
— Да на месте Ваша нога, господин полковник! Вы ее просто не чувствуете.
Голос, прорвавшийся сквозь гул крови в ушах, прозвучал в его голове скрежетом испорченной магнитолы. Рид даже не мог определить, был голос мужским или женским.
— Почему я не чувствую свою ногу??? Что вы со мной сделали, с…ки?!
— Господин Рид, прекратите кричать и материться! Сейчас я позову доктора.
… И где-то вдалеке: доктор Лайона! Доктор Лайона! Полковник Рид очнулся и ведет себя очень беспокойно!
А еще через несколько мгновений его губ коснулось что-то прохладное. В пересохший рот пролилось несколько капель живительной влаги. Он потянулся губами, захрипел-зашептал: еще! Еще!!!
Но вместо этого что-то прохладное и влажное коснулось его лба… висков… шеи… Стало не так муторно в голове.
— Ну что, господин полковник? Едва проснулись — уже буяните? — прозвучал насмешливый голос.
О! Этот голос он узнал! Снова рванулся, пытаясь сесть в кровати, захрипел:
— Что с моей ногой?! Что вы со мной сделали, а-а?!
— Нога на месте. Даст Бог, полностью восстановится. Если приложите достаточно усилий. А пока вы ее не чувствуете, потому что мы заблокировали нервные узлы, чтобы Вы, полковник, не чувствовали боли и не могли напрячь ни одной мышцы: это сейчас категорически противопоказано.
— Я. Хочу. Увидеть. — Он сжал челюсти, заиграл желваками на скулах.
Зрение прояснилось. Теперь он видел лицо Лайоны, ее бледно-голубой хирургический костюм, висящий на шее фонендоскоп. Увидел и ее кривую улыбку — одним уголком рта. Она развернулась, подкатила к его койке какую-то стойку с монитором, нажала несколько кнопок на пульте:
— Смотрите. Камера направлена на вас. Можете себе улыбнуться (он нахмурился еще больше). Ну, или показать язык, — как ни в чем не бывало, продолжала Лайона. Видите, вы укрыты простыней. Сейчас я приподниму ее — и вы увидите свои ноги.