Несмотря на все ничтожество современной европейской политической элиты, она может в последний момент отказаться от экономического уничтожения Евросоюза при помощи создания зоны свободной торговли с США (а точнее, с НАФТА).
Наконец, захват европейского рынка сам по себе не простимулирует технологический прогресс в США. Популярная теория, по которой расширение сбыта автоматически стимулирует технологический прогресс, основана на игнорировании истории.
Так, в 80-е годы США вышли из стагфляции за счет кардинального смягчения финансовой политики в 1981 году (когда требования к обеспечению кредита были снижены с возможности его возврата до возможности его обслуживания с перспективой почти гарантированного рефинансирования) и обеспечившей снижение издержек волны дешевого ширпотреба из Китая. При этом технологический прогресс был обеспечен не расширением спроса, но «военным кейнсианством» Рейгана, сокращавшего социальные расходы при решительном увеличении финансирования ВПК.
В конце 80-х и в 90-е годы спрос был качественно расширен благодаря распаду Советского Союза – за счет освоения постсоциалистического мира. При этом технологический рывок был опять-таки достигнут за счет не захвата новых рынков, а «трансферта технологий» из бывшего СССР, то есть его технологического разграбления, более всего напоминавшего новую Конкисту: тогда Запад захватил золото для развития капитализма, в 90-е – технологии для его преодоления.
Не признавая принципиального значения советских технологий для своего процветания из-за естественного высокомерия, США обрекают себя на частичность восприятия реальности и недостаточность предпринимаемых мер. Даже реализовав стратегию «Подавить Китай, захватить Европу», они отнюдь не обязательно смогут осуществить технологический рывок, избежав все более реальной из-за загнивания глобальных монополий и ликвидации массового качественного образования угрозы технологического провала. Ведь новые технологические принципы перестали открывать с завершением «холодной войны», так как это требует чрезмерной концентрации ресурсов и принятия огромных рисков; нынешняя технологическая революция – лишь коммерционализация ранее открытых принципов, результат переноса центра приложения усилий из сферы открытия в сферу реализации.
Однако, несмотря на все эти слабые и сомнительные места, данная стратегия объединяет все группировки глобального бизнеса и американской элиты, для которых США является ценностью – как наиболее комфортная территория базирования, или естественный источник их власти, или объект патриотических чувств (от национальной бюрократии до условной «группы Рокфеллеров»). Они будут реализовывать эту стратегию энергично, разнообразно и инициативно, формируя тем самым мировую историю ближайших пяти, а то и десяти лет.
Противостоят им старые европейские элиты, сохранившиеся, несмотря на вынужденное отступление на второй план в XX веке, а также группировки глобального бизнеса, ориентирующиеся на распад глобальных рынков и последующую организацию взаимодействия между макрорегионами (условная «группа Ротшильдов»).
Объективные закономерности глобального развития делают позицию последних предпочтительной даже с учетом того, что они не обладают таким мощным исполнительным аппаратом, как современное американское государство.
Однако российский либеральный клан оформился в начале в 90-х годов и в силу этого слепо и преданно обслуживает интересы первой группы, бывшей глобальным гегемоном в момент его создания.
Помимо полной несовместимости с интересами России, данное историческое обстоятельство делает отечественных либералов «навсегда вчерашними» и полными аутсайдерами, обреченными на поражение.
Открытым остается лишь вопрос, сумеют ли они в силу своей безусловной энергичности и эффективности утянуть с собой в историческое небытие всю нашу цивилизацию, – а вместе с ней и каждого из нас.
Предисловие
Русская катастрофа и ее творцы
Уже много лет назад я поймал себя на том, что, упоминая события 1991 года и последующих лет, непроизвольно называю их «Катастрофой» – именно так, с большой буквы, а не «победой демократии» и даже не нейтральным «распадом Советского Союза».
Разумеется, значительная часть моих друзей и просто знакомых (далеко не только евреев) привычно указывает на недопустимость использования термина, закреплённого историей за геноцидом евреев фашистами во время войны.