– Артур…
– Закусило, да?
– Ты спал с Алисой?
– Чё, упала, ты посмотри на неё и на меня. Я у неё закурить просить побоялся бы. Вообще, я её видел, она меня, может, тоже мельком, но ей десять человек в ряд поставишь, скажешь показать меня, она не покажет. Ну, а с Бушлаевым мы, и вправду, как-то цапанулись. Ревнивый он, как чёрт. Был. Да и я так-то спокойный, а с пьяну и двинуть могу.
– Если понадобится, сможешь это повторить для журналистов или на суде?
– Хочешь вслед за Бушлаевым отправиться?
– Сможешь или нет?
– Смогу, чё мне!
Светочка разорвала позорный протокол на мелкие кусочки и вышла. Вышла улыбаясь, с ощущением, что сдала экзамен на пять, хотя самой в пору было прикидывать – что лучше застрелиться или повеситься.
Она шла по Народному проспекту и смотрела на дома. Где-то в других больших городах, где много разных зданий, такие дома обозвали смешным словом хрущёбы. А Находка вся состояла из хрущёб, и никто не думал назвать свой дом даже хрущёвка. Да, это серые однотипные пятиэтажки с маленькими кухнями и крошечными ванными. Но в каждой такой хрущёвке живёт 50 семей, в каждой хрущёвке проходит чьё-то детство и начинается чья-то старость. А построили их такие пацанишки, как Ксенофондов. Серёжин такого простого бесхитростного человечка, не задумываясь, задавил бы, как букашку. Светочка не Серёжин. Она видела, что у Артура есть представления о жизни, есть какие-то свои, смешные, мелкие ценности, а значит, он человек. Нет, Светочка никогда не была очень уж честной, и даже однажды получила за это три тысячи, но заволокитить чей-то мелко бытовой скандал не всё равно, что отправить за решётку молодого парня, который не сделал ничего, кроме того, что попал под раздачу. И ради чего? Чтобы прикрыть филейную часть какому-то Серёжину? А, кто он, в сущности, такой без следствия, прокуратуры, ФСБ и таможни? Мелкий мошенник и бандит, каковых Светочка штук пять посадила? И можно было бы понять, если бы всё держалось на огромных деньгах. Тогда – сами подонки, сами берём. Но… всё держится на тупом, непонятно откуда взявшемся страхе, – как бы чего ни вышло. Откажусь – посадят, уволят, убьют. Но тот генерал из таможни отказался. И Бушлаев отказался, и друзья Бушлаева тоже. А если сегодня откажется Светочка, а завтра прокурор, а послезавтра судья… То… Ничего у этого Серёжина не выйдет. И ведь, имеем право отказаться. А что, человек проводит на работе большую часть своей жизни. Твоя работа – это то, за что ты уважаешь себя сам и хочешь, чтобы уважали другие. Твоя работа – это ответ на вопрос «Кто ты?»
В 2009 году случился кризис, и денег у людей не стало. Все деньги были только в госпредприятиях. И позвонковая система была у всех, кто работал в госпредприятиях, предприятиях мэров и губернаторов. Поэтому всем напоминали, где лежат листы – писать заявления. И, как бы по-хамски ни вели себя руководители, люди молчали. Больше никто не работал на результат – все работали, чтобы не потерять места.
Когда-то, много лет назад, Раскольников спросил себя: «Тварь я дрожащая или право имею?» и убил бабку. В стране победившей демократии, свободы слова, рыночной экономики и прав человека для того, чтобы ответить на аналогичный вопрос, надо было всего лишь выполнить свои должностные инструкции.
Когда Светочка решила работать следователем, он прекрасно знала, на что идёт. Она знала, что придётся раскалывать самых отчаянных мерзавцев, людей, от которых можно ожидать всего. Она знала, что её могут убить или покалечить, просто потому, что она работает в следствии. И продолжала работать. Год… А значит, разве имеет она право вот так вот повестись на очередного уголовного персонажа?
Люди хотят, чтобы ты искала, а не подтасовывала улики. Ты же не хочешь прийти в больницу, чтобы тебя лечили от туберкулёза, потому что за это ты много заплатишь, а не от простуды, которой ты реально болеешь? Ты же не хочешь, чтобы преподаватели университета не ходили на собственные пары и ставили тебя зачёты за рефераты? Ты же не хочешь покупать пельмени, в которых вместо мяса что-то непонятное? Ты же не хочешь платить управляющей компании за текущий ремонт, которого нет, не было и не будет? А ведь того, кто лечит от туберкулёза, когда у тебя простуда, того, кто не ходит на собственные пары, того, кто не кладёт в пельмени мясо, того, кто берёт деньги за несуществующий текущий ремонт, спроси: «В чём беда страны?», ответит: «В том, что правительство плохое». Конечно. Плохое, ужасное, менять давно пора. Но это ж не значит, что свою работу надо делать чёрт знает как. Рыба гниёт с головы… Если хвост по голове время от времени не даёт.