И Сережа, к ужасу своему понимал, что заточен в городе, ведь, пока за ним следовали охранники, он никак не мог пойти к Светолии.
Как-то раз, вместе с Максимом шел он по улице. Апрельское солнце уже обсушило асфальт и теперь разливало тепло по коже, ласкало волосы - и никак не хотелось уходить от этих лучей в тень - так они соскучились по этому свету за зиму. Также радовался апрельскому солнышку и Томас, который пристроился на Сережином плече. Зато оставались мрачными, по прежнему напряженные охранники - для них не существовало весны - выглядывание каких-то врагов - вот что занимало их в окружающем мире.
- Как же я хочу сбежать от них! - чуть ли не плача, шептал на ухо своему другу Сережа. При этом он знал, что они вышагивают в трех шагах позади - за послении недели, он научился точно определять расстояние до них.
- Есть у меня тут один замысел. - прошептал Максим.
- Какой же?! - воскликнул Сережа чуть громче, чем следовало. Во всяком случае он вздрогнул, и переспросил значительно тише: - Какой же замысел? Ты только потише говори.
- А замысел вот каков. - дальше Максим зашептал Сереже прямо на ухо. Метро. Понял? В метро ходят толпы народа, там мы сможем затеряться. Пусть только эти гориллы попробуют нас там найти.
Сереже не разу не доводилось спускаться в метро: в школу он ходил пешком, ну а если требовалось съездить в какой-нибудь отдаленный район так возил отец на своем "джипе".
Мальчик согласно кивнул:
- Здорово! - и опять шепотом. - Хоть бы на денек от них вырваться. Все бы отдал, чтобы... - он замолчал, покосился на заподозривших неладное и подошедших еще ближе, настороженно слушающих верзил.
Ребята замолчали и молчали до тех пор, пока не завизжала отчаянно, словно ее, одинокую, сдавливал некий великан - машинная сигнализация. Тогда Максим шепнул:
- Прежде всего: больше всего народу в метро вечером - тогда все с работы возвращаются. Часов семь...
- Хорошо, а под каким предлогом?
Максим взглянул на верзил, которые с напряженным, мучительным подозрением разглядывали надрывающуюся сигнализацию.
- Этим то гориллам... А ничего им не будем говорить. Нет скажем, просто, что хотим одну станцию для разнообразия проехать.
Испуганное визжание сигнализации неожиданно оборвалось, словно палач отрубил ей голову, и на ветвях разросшейся над улочкой березы зашелся долгой и восторженной песней соловей.
Через два часа, небо стало темно-голубым, и с запада стала расползаться по нему светло-бардовая пелена. Что-то дикое творилось на оживленных улицах: люди стремительно шли, проносились машины, и вновь люди, кто-то куда-то заходил, кто-то откуда-то выходил: и никто не хочет чувствовать в полной мере весну. Все ревет, грохочет, перемешивается - словно весь город охватила предсмертная агония.
Сережа представил как спокойно сейчас на поле. Как медленно наливается закатом небо и какой должна казаться безумной, похожей на агонию города-прыща вся эта вечерняя, тленная суета. От ясного понимания этого мурашки по его коже пробежали и еще сильнее захотелось туда - на поля, в лес - к сказкам, к тишине живой...
Они подошли к станции метро из дверей которой, словно под напором вылетала серая, усталая масса.
- К экранам бегут. - прошептал Сережа и почувствовал, как игла раскаленная в сердце кольнула.
- Что ты? - переспросил Максим.
- Да так, ничего...
Охранники, глядя на людские массы, раздраженно поморщились. Один из них обратился к Сереже:
- Мы в метро не пойдем.
- Нет, мы в метро пойдем. - решительно возразил Сережа.
- Ну не положено. - как-то обиженно пробасила туша.
- Где записано, что нельзя?
- Нельзя, не полагается, не положено.
- Так, а мы вас и слушать не станем. Просто пойдем в метро и все. Что вы нас: скрутите, домой поволочите? Вас самих тогда скрутят, а мы скажем, что вы бандиты, хотели нас похитить! Разбирайтесь потом сами. - Сережа был настроен довольно агрессивно. Он действительно жаждал вырвать этим вечером, так как был истомлен городом и присутствием этих двоих не желающих ничего знать, кроме бесконечного высматривания и напряжения.
- С отцом будет разговор серьезный. - начал было скучным и грубым голосом зудеть второй охранник, но ребята уже не слушали: они повернулись и быстро зашагали к дверям, в которое всасывался человеческий стремительный поток.
Томас испуганно вцепился Сереже в плечо, а тот, оглядываясь по сторонам, говорил Максиму:
- Ну, давай - показывай. Я здесь ничего не знаю.
Когда они спускались по эскалатору в разодранную туннелями плоть земли, Максим шептал:
- Верзилы на ступеньку выше нас: вон стоят - глаз не сводят. Ну, ничего: сейчас мы дадим деру. Ты главное слушай: сходим сейчас с "лестницы" медленно идем вдоль платформы, когда электричка подходит все идем-идем, а вот, когда голос услышишь: "Осторожно, двери закрываются", подожди еще секундочку, а потом в эти самые двери и прыгай. Здесь, главное, не упустить момент. Я это в одном "боевике" видел.
Так они и сделали: сошли с эскалатора и медленно пошли вдоль платформы. Народ клубился вокруг, голоса сливались в единый гул, а за мельканием серо-темных тел невозможно было уследить - словно кто-то стремительно перекручивал "кубик-рубик", да так стремительно, что едва пар не шел.
Позади сопели охранники.
- Слышь: давай на центр станции выйдем.
Сережа ничего не отвечал; шел совсем рядом от края платформы. Вот стал нарастать рев и мальчик увидел, как из черного зева несется на него железное чудище. Рев стал нестерпимым и Максим заорал ему на ухо:
- Вот это и есть электричка! Смешно смотреть: ты, как дикарь из леса, глаза вытаращил - мчится будто на тебя чудище - змея стометровая! Я такое тоже в фильме видел.
Электричка остановилась; двери пронзительно распахнулись и хлынули из них набитые под высоким давлением бледные, усталые человеческие особи.
- Слышь, стой! - обиженно начал охранник; однако, Сережа взял Максима за руку и они пошли еще быстрее, проскальзывая между тел.
Томас пронзительно мяукнул, вцепился в Сережино плечо еще сильнее, расцарапал его до крови.
"Осторожно, двери закрываются!" - объявил неживой голос, однако народ только начал вбиваться в душное, железное нутро и Максим шепнул:
- Рано!
Вот платформа опустела: набитые вагоны стоят еще с распахнутыми дверьми, а вдоль в них идут быстро; да едва ли не бегут Сережа с Максимом: в двух шагах охранники...
- Ну, повезет, не повезет. - шепнул Максим, когда они проходили около какой-то двери. - С разбегу: три-четыре!
Они бросились в двери: впихнулись в эту усталую массу, и в тот же миг двери захлопнулись; электричка дернулась, поехала стремительно набирая скорость.
Сережа был вжат в стекло с надписью: "Не п ис о ться", но все же ему удалось развернуться, увидеть платформу: там в нескольких сантиметрах от него, неслись, расталкивали вновь набирающуюся на платформу массу, охранники; были слышны даже их бессмысленные, крайне напряженные выкрики: "Стой!", но поезд уже ворвался в черный туннель.
- И с котенком сюда! - раздался ворчливый женский голос. - Уберите котенка-то! Кто вам... - Сережа зажал уши и ничего больше не слышал.
На следующей станции они были вынесены из вагона людским потоком и Сережа уж думал бежать из этих подземелий, как Максим настоял на том, чтобы они проехали еще с несколько станций, сделали две пересадки, и уж после этого вышли в город - все затем "чтобы запутать следы, оторваться от погони".