– Это - грудь, Это – живот. А там... барыня живет…
Защекотали узловатые пальцы по голым коленкам, заверещала, забрыкалась Аринушка. Засмеялась и бабушка:
– Будет, будет баловаться тебе, пора и честь знать!
Девочка прежде Змеицы забежала на лесенку, что вела наверх, сама же Арлета ступала медленно, основательно утверждала ногу на каждую ступень. Тяжела стала с годами.
На другое утро Леда отпросилась у мужа съездить на лесную заимку, навестить Радунюшку. Сама же Арлета осталась в Гнездовье присмотреть за детьми, хотя и рвалось сердце материнское к дочери, а все же окорачивала себя, потому как не брал Арлету мир с Михеевой матушкой.
И напрасное дело, ведь Болотная бабка Радуню очень полюбила, сама готова была с невестки пылинки сдувать, во все дела в медвежьем терему совалась, предлагала помощь, а чаще всего добрым советом да «знающим» словцом. И даже сынка не жалела за ради невестки. Часто ли так бывает…
Вот и в этот раз, едва Леда порог их терема переступила, сразу заметила, что Михей лицом сер и губы едва ли не в кровь искусаны.
– Маешься, поди, опять?
– Так ведь есть ради чего, лишь бы соловушке моей полегчало. Только что-то сынок не торопится на сей раз. Мать сказала, недолго уже, в бане они, скоро, поди, все разрешится.
– Овин-то открыл? Растворил ли все погреба?
– Сам знаю, не маленький…
– Ну, терпи, терпи, раз такая твоя доля!
Леда тихонько про себя посмеивалась. Еще с первых родин подруги проведала, что лесная бабка невестушку молоденькую пожалела, сделала наговор, чтобы заместо роженицы ее муж маненечко пострадал. Оказывается, и так можно, ежели уметь.
Михей даже не спорил ради любимой «ладушки», уж не знала Леда, какие такие хворобы мужика донимали, но Радунюшка и впрямь мало мучилась. А, может, то Аринка – кудрявая рябинка, спешила на свет белый поглядеть, чуяла, что вся родня ее ждет, как из печки пирожка.
Пожалела Леда старого приятеля и пошла на огород к баньке, встала за дверьми да прислушалась к бубнящему старческому шепоту:
– Вода-водица! Вода – царица! Вода – благодарица! Как течешь, омываешь Красные бережки, Желтые песочки, Перья и коренья, Белые каменья, Смой с моей невестушки Все болести-хворести…
А потом вдруг раздался тоненький детский вскрик и недовольное хныканье следом. Леда прижалась лбом к сухим доскам двери, лила слезы из прикрытых глаз, про себя благодарила кого-то Незримого за рождение новой жизни. И неважно было кому молиться - рвалась из сердца светлая радость, хотелось весь мир ею охватить.
Все кто слышат сейчас, все кто видят и знают, спасибо вам и низкий земной поклон - Миронушка у нас народился… Мирон Михеевич - медвежий сынок.
Чуть погодя, успокоившись, княгиня решилась таки приоткрыть дверь:
– Помощь вам не нужна?
Старуха только зыркнула неприветливо, мол, уйди, не мешай. Сама правила младенчика на мокром полке, разминала ручки, ножки, гладила животик, «лепила» головушку и все-то с наговорами, с добрыми пожеланьями, тайное дело творила – всего-то несколько причетов, а на весь век «человечку» может хватить:
– В ножки топтунюшки, В ручки – хватунюшки, В голову - умок, А в роток – говорок. Спи по дням, Рости по часам.
А еще Бабка за носишко крохотный потянула:
– Не будь курнос, не будь курнос и спи крепко!
Леда шустро вернулась к избе, обняла за плечи сидевшего на крыльце Михея, стерла платочком испарину с побелевшего лба мужчины:
– Поздравляю с сыночком, Михей Потапыч! Не зря, знать, тосковал-маялся…
– А то!
– Люльку-то приготовил? Очеп гладко остругал или в коре оставил, чтобы не часто новые ребятишки заводились?
– Типун тебе на язык! Дуреха ты, хоть и княгинюшка наша! Я деточек еще много хочу, выстругал шест глаже некуда, пусть сыпятся малыши как морошка из лукошка. И Радуня не против совсем… Аринушка-то как там у вас, не заскучала с вредной «змеиной» бабушкой?
– С Арлетой они завсегда дружно живут. С Котиком цапается дочурка твоя, только ему же все нипочем, он славный у нас, ребятню терпит.
– Игрушки вырезал для Мурлыки-сказочника, захватить не забудь. Мышки на колесиках чудные получились… еще, небось, и детишек потешат.
– Это ты ладно придумал.
– Пойду, гляну сынка, можно уже, поди. Ой, неужто дождался радости!
Вздохнул тяжело, плечи расправил едва не со скрипом, ничего-ничего, зато Радунюшка завтра уже будет на ногах, можно Аринку домой везти, показать братика.