Петр помог подняться, отец шагнул, топнул ногой, другой, развел руки в стороны и изобразил присядку, лицо порозовело, заулыбался, приступ сняло, как не было.
Если бы Петр сам не видел, не поверил бы. Посоветовал держать водку поблизости. От Муры разве спрячешь, она найдет, она такая, глазастая. Чем плохо жить с женщиной, помешанной на чистоте, она всегда все замечает. Но Петра послушал и ставил на ночь бутылку у дивана, утром уносил под крыльцо за бочку. Ни разу не попался, у матери было плохое обоняние из-за гайморита.
Первый инфаркт чуть не убил отца, мать долго ухаживала за ним как за ребенком. По совету врача носила в больницу шампанское. Ничего удивительного, Петра тоже лечили от пневмонии шампанским.
Отец прожил восемдесят один год благодаря матери. Она пережила его на пятнадцать лет и умерла, полгода не дожив до девяноста.
Возбуждение зашкаливало, алкоголь бурлил в крови, хотелось общения. Елена стучала по трубе, что-то чувствовала, недаром жена, вместе в горе и радости. Накинул куртку, выполз на крышу, нет, не одолеть. Вернулся в мансарду, решил спускаться коротким путем. Пудовые гири на крышке были накрыты коробками, чтобы не спотыкаться о железо. Коробки отбросил, но гири сдвинуть одной рукой, опираясь на здоровую ногу и костыль, не получалось, боялся наклониться и упасть. Догадался сесть и, действуя костылем, сдвинул железо в сторону. Ржавые гвозди выпали легко, откинул крышку, облако пыли осело, скакнул на ступень, держась за перила, притянув ногу в гипсе, жена привстала на диване и помахала рукой.
Не было случая, чтобы она чего-то испугалась, никогда ни при каких обстоятельствах не видел страха на ее лице. Со временем решил, что у нее небогатое воображение, поэтому и не боится ничего.
Осторожно спустился, радуясь, что ступени ничем не заставлены. Видимо, дочь недавно пыталась залезть к нему.
- Что случилось? Нога болит? - громко спросила жена и выключила телевизор.
- Нет, за чаем.
- Врешь, я же вижу, что-то случилось.
- Папку нашел.
- Ту самую, где миллион? Я же говорила, Тамарка не брала. Зачем ей? А ты, нет, украла и все тут.
- Да, виноват, плохо подумал.
- Не часто ли плохо думаешь.
Петр допил чай и заспешил к себе: если она заведется, от криков у него заболит голова. Если бы кричала, как пела, нет же, поток фальшивых нот, даже глухота не спасает.
Пока полз по ступеням, решил преждевременно не расстраиваться, надо прочесть весь текст, сто сорок страниц, что-то полезное найдется, хотя бы воспоминания, можно мемуары выпустить.
Он перелистывал страницы, много чертежей, технических описаний, списки фамилий, перед каждой буква "т", легко догадаться: "товарищ". А вот уже ближе к теме: "Право вознаграждения в установленном порядке переходит по наследству".
Медленно просматривал каждый лист, стараясь не упустить, того, что близко его касалось, нашел переписку: "Москва, лично председателю центрального совета всесоюзного общества изобретателей и рационализаторов от члена профсоюза с 1928, ветерана труда и партии, рационализатора с 1930 Дедлиха Федора Трофимовича
Заявление
"О необоснованной задержке выплаты мне вознаграждения".
Имейте совесть, вышлите мне хотя бы удостоверение как наследственный документ сыну".
1977 год, отец уже жил здесь, и они были единой сплоченной командой, противостоящей женской анархии.
Петр знал, что отец вел переписку с Москвой и заводом, советовался с Ефимом как юристом, хотел, чтобы ему заплатили по авторским удостоверениям с 1956 года. Ефим отказался: "Дед, ты опоздал. Так не бывает, чтобы затаился, вылез, когда стало неопасно, пенсионер, не уволят, и захотел в дамки". "Посмотрим", - ответил отец.
"Не обращай внимания, - посоветовал ему Ефим, - старческий маразм, у них есть целый отдел работы с письмами, сам понимаешь, нормальные люди писем не пишут". -
"То есть как? А почта для чего?" Ефим пожал плечами.
На двадцать восьмой странице переписка закончилась. Петр перелистывал чертежи и описания, обещая себе потом разобраться, остановился на оглавлении: "Мои предложения для улучшения жизни всей страны"
"Я предлагаю новым генеральным секретарем КПСС назначить женщину. Поясняю: женщины живут дольше мужчин, они скромнее по своей природе, отсюда экономия на похоронах. В масштабах страны огромная сумма, которую можно разумно потратить.
О ком слагают песни? О любимой. О ком рассказывают анекдоты? О тещах. Про тестя я не слышал. Памятка мужчинам: наблюдать за женщиной и действовать на опережение. Скорость и сила спасут нас от порабощения".
Резко потемнело, читать невозможно, Петр лежал и думал: отец их всех провел, миллион - фигура речи, чтобы не мешали писать, то есть водить ручкой по бумаге.
Мать ругала отца: переехали не для того, чтобы он занимался писаниной, а вместе гулять по Приморскому бульвару, дышать морским воздухом, ходить в кино, - райская жизнь пенсионеров. Но он отмахивался: если женщин слушать, мы бы не выбрались из пещерного периода.
Для писанины, как говорила мать, был выделен угол полированного стола с хрустальной вазой на крахмальной салфетке с вышитыми анютиными глазками. Для отца было постелена газета, но он часто переходил границу и мял салфетку. Иногда возмущался: в доме, построенном на его деньги, ему не было места.