Процесс, что говорится, пошел, и вот отец стал единоличным владельцем большого дома.
Петр расстался с Зоей, у него родилась дочь, и до Елены первой дошло, что у них нет дома, был и не стало. Петр не сразу почувствовал угрозу, ничего страшного не произошло, отец лишь формальный владелец, проживет недолго, все устаканится.
Елена, несдержанная на язык, в очередной раз нахамила матери, отец пригрозил, что завещание напишет на мать и Тамару, а их оставит без крыши над головой. Как говорится, приехали, сам себе яму вырыл.
За дело взялся адвокат Ефим Охроменко, долго и внимательно изучал материалы (Петр был еще вхож в родительскую половину, знал, где хранились папки, - нужные бумаги забрал) и заинтересовался историей, как отец по личному договору купил барак под снос и отправил в товарном вагоне бэушные доски, рамы и двери, под ними спрятал то же самое, только новое, по маршруту: Урал - Крым.
Петр помнил эти бараки вдоль железнодорожной линии, каждый день проходил мимо, когда учился в начальных классах. На месте бараков построили микрорайон, а рельсы убрали. Многие бывшие одноклассники получили там квартиры. "И ты бы мог", - говорила мать, упрекая его в том, что все деньги ушли на дом, а покоя нет.
Под диктовку Ефима рукой Петра было написано заявление в суд, в котором Дедлих Федор Трофимович обвинялся в коррупции, взяточничестве и моральной нечистоплотности, а именно: не только заплатил сверху, что очевидно и не требует доказательства, но ради подписи на разрешении переспал с нужным человеком, оказавшимся женщиной.
Эта история рассмешила бы любого нормального человека, но отец был глубоким стариком, и все обернулось трагедией.
Судьей оказалась выпускница юридического факультета лет двадцати пяти, в сером костюме, гладко причесанная, лицо строгое, как у школьницы - отличницы. Ей приходилось громко говорить, почти кричать, потому что и отец и сын были глухими, и сидящие в коридоре люди все слышали.
У отца белые тонкие волосенки, прикрывшие лысину, небесно-мутный взгляд, он держался за трость и поворачивал голову на громкие звуки, тихих не слышал совсем.
- Громадянин, Федору Трохимович, вы спали с... - судья заглянула в бумагу, - Тимаковой И.В. в корыстных целях?
- А? - отец приложил ладонь к уху.
Даже если слышал, делал вид, что нет. Его голыми руками не возьмешь.
Петр переспросил:
- Вы что ему сказали, можете повторить?
Судья, повышая голос:
- По вашему заявлению спрашиваю, спал ли гражданин Дедлих с Тимаковой И.В.
Приоткрылась дверь, заглянул судья из соседнего кабинета, стал рассматривать отца и сына, хмыкнул, подошел к столу, спросил о чем-то судью, она пожала плечами.
Отец категорически отказался слышать, но это не означало, что ничего не понял, еще как понял.
Мать кричала на всю улицу: "Ты не сын, ты хам, предал отца, он тебя вырастил (как это представлялось, если работал семь дней в неделе), дал образование (учился сам), и содержал долгие годы, потому что ты не способен зарабатывать (что правда), выставил его на посмешище, неблагодарный (скорее дурак)".
Отец залег на диван и отказался от лечения. Все таблетки после его смерти нашли под диваном.
Петр не ожидал такой реакции: когда Ефим раскручивал это дело, думал, что отец посмеется или просто выругается. После этого они бы помирились.
У Петра не было опыта судиться, он не понимал, что делал. Думал, что перед отцом поиграет мускулами, и этим кончится, его поддержала Елена, она же подсказала проверять почту, мало ли что, никаких контактов, сидят как на вулкане и мучаются, останутся в доме, или их выгонят.
Весной, когда все цвело и пахло, Елена залила на родительской стороне деревья и кусты роз крутым раствором соли. Не дошла только до крыльца, где рос куст, усыпанный красными розами, и забыла про виноград, в августе синие гроздья свешивались с крыши времянки.
Мать начала догадываться, соседи подтвердили, выдала Вера, Елена с ней советовалась, сколько надо сыпать соли на ведро воды. Невестка и свекровь втянулись в войну.
После смерти отца все зависло. Ефим подсказал начать с матерью судебную тяжбу, дело затянуть, то есть действовать не так энергично, даст бог, она тут не задержится, уйдет следом за отцом. Почту проверять, договориться с сортировщицей писем на почте. Этим занялась Елена.
Петр сидел на крыше, до него доносились приглушенные крики матери, в которых слышались нотки, уводящие в далекое детство, но он не давал разыграться воображению, враги и точка. Смерти матери ждали как избавления.
Со временем он понял, почему Ефим почти бескорыстно ему помогал судиться с родителями. У коммунистов был кризис возраста, одни старики, а он относительно молодой, свежая кровь, так и получилось. К тому же Ефиму нужна была адвокатская практика.
Спать не хотелось, он потянулся за стопкой блокнотов на подоконнике, но мешал табурет, высокий, прочный, притащил из оврага для Ефима, тому трудно было поднимать свое грузное тело с кресла или дивана, от резкого подъема лицо покрывалось потом, перед тем, как встать, совал под язык таблетку.