Маленькие ручки, ножки, какая-то нелепая, крестится, он потянулся к ней, она сопротивлялась, но слабо. Его остановил ужас в ее глазах, право, как девтвенница, робкая, но разрумянилаь, хочет, ведь хочет и боится. В его молодости женщины смелее были. Вон Зойка, сходу лезет в штаны. Но была и Соня, тоже робкая поначалу, а потом все смелее и смелее.
Как-то все неестественно, не по возрасту.
Она подала чай в фарфоровых чашках, его любимых, крепкий, такой, какой он любит. Но сначала тост, он взял бокал и показал на ее бокал, она послушно взяла его.
- Предлагаю тост за любовь, пьем до дна.
Продолжала смотреть на него, чего-то ждала, эх, надо было мистики подпустить, женщины ведутся, не сообразил. Он жадно выпил, почувствовал привкус химии, безбожники, суют даже в шампанское.
Перемена в ней удивила, этот блеск глаз, этот кошачий взгляд, передвинулась на край кресла, держит спину, простушка превратилась в королеву. Он потянулся к ней, взял за талию, она сопротивлялась, но не так, чтобы отказаться от продолжения. Прижала ладонь к щеке, засмеялась, приподнялась, его рука скользнула по бедру. Он почувствовал слабость, в глазах потемнело:
- Мне надо полежать, голова кружится, - увидел ее тревожный взгляд, - скоро пройдет, не пугайтесь. - Лег на диван, подушку бы повыше, но постеснялся попросить.
Хельги в кресле не было, где она? Слегка повернул голову и увидел ее у закутка, собралась мыть посуду, неугомонная. Но в руках ничего нет, значит, в туалет. Занавеску раздвинула, повернулась лицом к нему, прижимает к груди черную папку. Тьфу, всякая чушь лезет в голову. Зачем ей папка. Достала бумаги, сует в сумку.
Сердце стучало так, что он боялся дышать, все в тумане, ее фигура казалась пятном, красным, как кровь. Открылась дверь, похоже на свет в конце тоннеля, пятно растаяло. Но там что-то было, что-то опасное, закрыло просвет, - на него надвигался черный, огнедышащий паровоз, колеса высекали ослепительные искры. Он зажмурился от ужаса и услышал голос отца: "Я тебя предупреждал не подходить близко к рельсам, а ты не послушал меня".
Попытался подняться, рывок, закружилась голова, и он потерял сознание.
21 Золотая рыбка
Хельга всю ночь прислушивалась к шуму машин, боялась за дочь и внучку, молилась перед иконой божьей матери. Уснула под утро, разбудила Зоя, предупредила, что к Петру нельзя, ревнует жена, подробности не по телефону. Ухаживать пока будет его дочь. Зоя повторялась. Но о том, что она потом заменит дочь, Хельга еще не слышала. Почему не сейчас? Нет времени, надо к Новому году доделать кухню.
Хельга напомнила, что была ванная. Зоя долго и обстоятельно докладывала о ремонте, о помощи Ванятки, перекинулась на нее, полезла со своими советами, - пора определиться, есть богатенький старик, раз ему понравилась, нечего нос воротить. Пока внучка маленькая, тебя дочь терпит, Юла вырастет, пошлют подальше, нужна ты им будешь. Чуть не довела до слез.
Жаль, мамы нет, она была добрым ангелом, она и сейчас помогает.
После завтрака решила забыть Зою и ехать к Петру просить денег. Чтобы никто не помешал, отключила звук. Но задержалась из-за соседки, ждала, когда она придет из магазина. Только хотела позвонить ей, на экране высветился незнакомый номер, она услышала резкий женский голос: "Здравствуйте, я дочь Петра Федоровича, у меня есть к вам предложение, не бесплатно. Сможете быть через час на центральной площади у памятника?"
Хельга опоздала. На праздничной площади, с елкой, гирляндами и павильонами со сладостями, гуляли пары, под ноги ей с ледяной горки скатывались дети. Она растерялась, уже хотела возвращаться домой, огляделась в последний раз и увидела, как в ее сторону направилась женщина с непокрытой головой, показалось, с нехорошими намерениями. Женщина подошла почти вплотную, пахнуло дорогими духами.
- Испугались? Не бойтесь, я дочь Петра Федоровича, - улыбнулась, но улыбка ей не шла, не успокаивала.
- Нет, отчего же, я просто хотела вам уступить дорогу,- холодно ответила Хельга, вскинула голову и сжала губы.
Женщина все также улыбалась и смотрела на нее. Высокая, выше Майи, волосы черные, крашеные, глаза выпуклые, как у Петра, но у него добрый взгляд, у этой подозрительный (вот-вот потребует вывернуть карманы и открыть сумку).
- Отец вами доволен, - женщина откровенно оглядела ее и усмехнулась, - в смысле справляетесь. Меня Алисой зовут, а вы Хельга, я знаю. Отец тащится от вашего имени, все мечтает на Урал вернуться.
- Как это связано с моим именем? - Ей стало интересно.
- Севером повеяло, - Алиса вгляделась в лицо Хельги, - Что тут удивительного, есть север, и есть юг, отец предпочитает север.
- Но там холодно.
Хельга почувствовала, что замерзает, и с благодарностью приняла приглашение погреться в баре: фирменный кофе и чего-нибудь пожевать. Да, кофе, Хельга обрадовалась.
Алиса шла впереди, мелькали ноги в сапогах со стразами на высоких каблуках. Хельга отстала, нырнула в полутемный зал и с трудом разглядела Алису в красной куртке на фоне бордового интерьера.
Только заняли столик в глубине почти пустого зала, явилась официантка с веткой ели в высокой вазе.
Принесли желейное пирожное с кусочками киви, мороженое с клубникой и тертым шоколадом, кофе с пенкой, нет, не эспрессо, фирменный, чуть - чуть коньяка, три капли.