— Ха-ха-ха-ха… Ну, с орлами и ястребами все понятно, а почему лебедей надо отгонять?
— Потому что такую, как ты, и лебеди украдут.
— Глупости какие.
— Никакие не глупости. Это уже пошло устное народное творчество. Записывай.
И она записывала. Мы сидели на поваленной липе у старого кладбища. Здесь его называют "тыном". Очень точное слово. "За тыном" — это уже где-то там, в других мирах. Я вспоминал самое свежее из синей тетради, услышанное от Светована, и чинно диктовал. Я сам удивлялся, скольким вещам наустил меня старик, и сейчас я говорил, словно в лист дул. Не знаю, слушали ли меня мертвые под горбиками, свалянными временем и зализанными ветром, но Оля жадно ловила каждое слово и записывала красивым убористым почерком.
— На этом конец — сказанию венец, — оборвал я словесный ливень, потому что не помнил уже больше ничего важного. — Следующая порция позже.
— Перешлешь мне? — загорелись ее глаза.
— Разве что голубем.
— А ручьем? Он течет как раз возле нашей Винницы.
— На горе поток очень слабенький. Еле слезится.
— А ты запруди его на ночь, а утром отпустишь — и бумажный кораблик поплывет. Я поставлю сито из лозы…
— Как ты до этого додумалась?! — воскликнул я.
— Я отцова дочь. Он бы так и сделал.
— Хорошо. Я попробую.
— Только не смей от себя ничего дописывать. Исключительно — народное творчество.
— Я тоже народ. Малое стадо, как называет нас дед.
— Вижу, что малое. Тебя еще пасти да пасти. На коротком поводке…
Потом мы лежали в траве, которую здесь, наверное, не косят. Трава забытья. Наши локти касались друг друга. Она не убирала руку. Ток пробегал по телу от этих касаний, холодил мою грудь и заставлял тихо вздыхать. Некоторые женщины пахнут так, что мы тяжело вздыхаем. Но не от аромата их эти вздохи, а от духа свободы, который поселяется в нашем сердце.
— У тебя есть мечта? — неожиданно спросила она.
— Не чествую это слово — ответил я дедовым тоном. — Пустое слово. К тому же — придуманное… Но мечта у меня есть.
— Какая? — в ее глазах загорелись блестки.
— Коснуться твоего шрама над губой.
— Гм, разве ты не знаешь, что не следует касаться руками лица? Это негигиенично.
— Я не руками хочу, а губами.
— Что ж. мечтать не вредно. Тем более — так наивно.
— Знаю, наивность не лечится.
— Почему же? Ты ведь сам говорил, что дед исцеляет все.
— Это если больной сам этого хочет. А я не желаю. Я хочу быть прекрасно больным. И хочу, чтобы этим заразился еще кое-кто.
— О, так ты, оказывается, еще и разносчик вирусов ко всему…
— Я разносчик мечты.
— И не боишься? — резко повернулась, приблизила глаза почти впритык.
— Чего бояться?
— Того, что мечта может сбыться…
— Если честно, немного боюсь. Потому что у меня не совсем окреп иммунитет.
— Тогда иди на свою полонину и кушай чернику с брынзой, — резко выдохнула и забрала руку.
— Ага. Брынза там белая, как твои ноги…
— Парень, у тебя и вправду горячка. Тоже белая.
— А черника сизая, как твои глаза.
— Ты что, бредишь?
— Нет, это устное народное творчество.
— Тогда мне жалко этот народ.
— Ну конечно, ты ведь народная учительница.
— Я пока только народная студентка.
— А уже даешь уроки.
— Кому?
— Мне.
— Какие уроки? — встрепенулась.
— Самые лучшие уроки — уроки радости. Ты видишь, я смеюсь без причины, словно картонное дурило?!
Мы смеялись оба. Хохотали без устали, заглушая шум близкой реки. И при этом читали что-то по губам друг друга.
.. Далеко за полночь прибился я домой из ловли ветра. Сладкого ветра.
Когда проснулся на следующий день, старик уже давил для кваса собранную малину. Скользнул по мне приветливым взглядом и молвил:
— К таким девушкам с пустыми руками не ходят. Я б на твоем месте понес ей хотя бы пучок червоной руты.
Я не спросил, кого он имеет в виду (этот дед-всевед знал все, и ничего с этим не поделаешь). Я спросил его:
— А разве червона рута существует? Может, это только в песнях?..
— Червона рута — это по-книжному рододендрон. Неужели ты не видел, как на скалистых горах цветет червона рута? Тогда ты ничего не видел…-
Восковые перстни
В то утро он долго молился. Обычно его молитвы были краткими молитвами благодарности. (".Не просить надо, чтобы тебе дали, а благодарить за то, что имеешь. А то, что тебе надобно, будет дано. Не говори Господу, что у тебя есть беда. Повернись к той беде открытым лицом и скажи, что у тебя есть Господь". Из синей тетради).