Как мне быть, березонька? - Мила провела рукой по стволу и, коснувшись чего-то мягкого, в испуге отдернула руку.
А присмотревшись, улыбнулась. Это же березовая белка спустилась к ней! Такую белку не сразу заметишь: она меньше обычной, а шерсть у нее одного цвета с березой — белая с темными черточками.
Белка доверчиво разрешила себя погладить, а Мила захотела посадить ее к себе на ладонь, но зверек испугался, побежал наверх, и тут Мила увидела, как в хвост белки вонзается стрела. Белка заметалась, пытаясь вырваться, но стрела пригвоздила ее к дереву.
Обернувшись, Мила встретила холодный взгляд Ярослава.
-
Совсем ополоумел? - закричала она.
А он снова прицелился. Белка вгрызлась зубами в стрелу, и первым порывом Милы было немедленно залезть на дерево и освободить белку, но Ярослав не шутил, а вторая стрела могла стать для белки смертельной.
-
Убери лук! - твердо сказала Мила, глядя Ярославу в глаза. - Убери, а то хуже будет.
-
Правда? А что ты мне сделаешь? Лучше отойди от дерева. Все равно не успеешь ей помочь, я хорошо стреляю. Вон как точно в позвонок попал! - он самодовольно усмехнулся, глядя на белку. - Все мечется, паршивка! Зря старается, не сбежит. А по движущей мишени стрелять еще интересней.
-
Это не мишень, это белка! Живая! - голос у Милы сорвался.
-
Сейчас станет мертвой. Ты сама во всем виновата, - лицо Ярослава перекосилось от злобы. - Они смеялись надо мной, когда ты не взяла мой гребень. И когда я отпустил тебя у реки, смеялись. Сказали, чтобы я принес им чучело березовой белки. А если не принесу, так и останусь посмешищем для всех.
Он выстрелит, больше у Милы не было сомнений. И нет таких слов, чтобы остановить его, но есть кое-что другое... Рука Ярослава натягивала тетиву, а Милина рука потянулась к поясному кошелю. Там березовые сережки. Заговоренные. Нужно взять три штуки и бросить ему под ноги. Всего три штуки, и белка будет жить. Раздумывать некогда. Одно резкое движение и... у Милы перехватило дыхание. Прогремел гром, красные всполохи озарили небо, а Ярослав взвыл от боли, упал на траву и замер.
Глава вторая. Сварожья каша и хвост ящерицы
Мама отчитывала Милу, а та молчала. Она всегда молчит, не пытается оправдываться, в отличие от меня. Сидит тихо на скамье, смотрит в пол, и не поймешь, то ли она со всем согласна, то ли вообще далеко отсюда и ничего не слышит.
-
Ты соображаешь, что натворила? - кричала мама, размахивая ложкой, которой она только что накладывала в тарелки кашу. - Твое счастье, что Велимудр сумел тебя отстоять. А потребовали бы дубравцы наказания, тогда что?
-
Ярослав сам виноват, - не выдержал я. - Он приперся в наш лес и хотел подстрелить березовую белку. И хвост ей повредил. Ее теперь травники выхаживают, а ему хоть бы хны.
-
Никому! Никому, ясно вам, не дозволено применять сережки против людей!
Не люблю, когда мама такая. Лицо у нее становится красным от крика, а борозда между бровями глубокой, но самое ужасное — это руки, они так быстро двигаются, что у меня к горлу подкатывает тошнота, и я хочу закрыть глаза, но знаю, что мама разозлится еще больше.
-
Нам для чего их боги дают? Чтобы могли защититься, если зверь в лесу нападет. Зверь! А человека они и убить могут. Представь, если бы Ярослав бросил в Милу желуди, тогда что?
-
Этого только не хватало!
-
Конечно! А ей кидаться в него сережками можно?
-
Но ничего же страшного с этим дураком не случилось. Полежал немного, не дыша, потом очнулся. Жаль, меня там не было. Наподдал бы ему еще.
-
Вадим!
Назвала полным именем, рассердилась.
В дверях появился отец, тоже сердитый. Исподлобья взглянул на Милу, но ничего не сказал.
-
Садись ужинать, Мирон, у нас был тяжелый день. А говорить с нашими детьми — все равно что воду решетом носить. Одна делает вид, что не слышит, второй — заступничек — не желает понять, насколько это серьезно.
-
Я все слышала, - отрешенно сказала Мила.
Отец кашлянул в бороду, сел за стол и придвинул к себе тарелку.
-
Остальные почему не едят? - угрюмо спросил он, заметив, что я и Мила к еде не притронулись, а мама даже не садилась. - Ешьте, чего уж теперь...