– Да, да, конечно… Ладно, потом пойдем, как тока вколешь. Ой, бля… класс…
Помещение при церкви Святой Хильды, Сохо
– Послушайте, я этим не горжусь, но после того, что мой менеджер Тони сказал насчет тетушки, я решил, что мне нужен герыч. Это был мой выход. Я был очень зол. Какой-то поганый ублюдок избил мою тетку. Я на тот момент знал только то, что ее избили и что она в больнице. Он грабил ее квартиру, прикиньте, какой-то мелкий наркоша, этточно, вечно эти холерные наркоманы стоят у нас на дороге. Единственное, что копы поняли, – это что видик сперли, а это явный признак наркомана. Эти жалкие дурни воруют только видики и прочую муру, просто хватают столько, чтобы на очередной укол хватило, и валят. Я был так зол, что убил бы ублюдка, если бы мог. Избить женщину в ее собственном доме… Трусливый, жалкий гаденыш. Вот что я вам скажу: если бы «травокур из Корпуса мира», который хочет помочь наркоманам, пришел бы прямо тогда, я бы сказал ему, что их вздергивать надо, всех до единого. Руки им отрезать! Избить мою тетку ради жалкого видика, который он продаст за четверть цены, а на следующий день примется опять за свое. Уёбок.
Послушайте, я понимаю, что вы думаете, но я никогда в жизни никого не избил ради укола, даже до того, как у меня бабло появилось. Ну, такой дури я тогда не принимал, всего несколько таблеток В общем, я здорово расстроился, и, если учесть, сколько дури я загнал в организм, я понял, что мне нужно остыть. В конце концов, мне ведь нужно было выступать, гвоздь программы, а «позволь мне быть татуировкой на твоем бедре» – это жутко длинное предложение, если башка совсем не варит. Так что нужно было найти способ успокоиться, и я пришел сказать, что героин расслабляет лучше всего на свете. Так что это было типа лекарство. Я ведь профессионал.
Слушайте, как правило, с героином я не играю. Ну, тяжеловатый он, понимаете? Наверное, кокаин – это так, по приколу, а вот герыч – это уже настоящая наркомания. Серьезная хрень для серьезных парней. С ним шутить нельзя. Я его вообще-то до сих пор только курил, это ведь не то же самое, что вмазываться по-настоящему, правда? Но в конце дня мне очень нужно было охолонуть. Учитывая паранойю с коксом и копов, которые ворвались в мою гримерную, и вообще, если честно, мне было немного стыдно, что я под жопу вышвырнул Эмили прямо на мостовую ни за что ни про что. И то, что пытался трахнуть Лулу а потом врезал по морде парню из «администрации и персонала», а потом слизывал фрукты с его девчонки и драл ее на журнальном столике, а потом услышал насчет тетушки… У меня было ощущение, что меня прет во все стороны. Так что я набрал своего парня и велел ему дуть в машину и мигом добыть мне дури, а я закажу для него пропуск с черного входа.
Не, вы ни за что не поверите. В смысле, вы-то поверите, а я вот тогда не поверил. Парень сказал: «Извини, Томми, но сейчас я ничего достать не могу».
Для меня это было просто, мать его, невероятно. Потому что никто, действительно никто никогда не говорит мне, что я не могу, если я говорю, что хочу. Этого просто не бывает. У меня есть люди. У меня целый штат, команда, и каждый член этой команды знает: я получаю что хочу и когда хочу. Как пел «Oasis»: «Все мои люди, прямо сейчас, прямо здесь». Правило таково: если ты в моей команде, ты прыгаешь, когда тебе велят. Потому что, если начистоту, коли ты продаешь меньше чем за два года пятнадцать миллионов дисков, то заслуживаешь получать всё, что пожелаешь, и ни в чем не знать отказа. Пятнадцать миллионов альбомов означают, что ты получаешь необходимое без вопросов, а я хотел герыча. «Послушай, ты, сонный урод, – сказал я. – Достань мне герондота, или можешь забыть о том, как ошиваться рядом со мной и трахать телок, которые мне не приглянулись».
Короче, он начал канючить, что он не при делах, что таиландская полиция орудует в аэропорту Бангкока. Он сказал, что Таиланд хочет проводить следующие Олимпийские игры, или следующий тур «Riverdance», или что-то вроде того на своей территории и поэтому пытается подправить свою репутацию наркоманского рая. Больших людей, конечно, не тронут, но придушат мелких ослов, которые провозят героин, запихнув его в жопу или типа того.
Но, по правде говоря, мне-то до этого какое дело, мать их так?
Когда хочешь герыча, может быть только один короткий разговор, а именно: да или нет. Всё остальное не имеет значения. Я был жутко зол. Я швырнул мобильник в очко и попытался смыть его, но он не смывался, поэтому я пнул унитаз своим пижонским ботинком со стальным носом и разбил толчок, потом вытащил смывной бачок из стены гримерной и прямо с парой галлонов воды, которая стекала на меня, поднял его над головой. Затем я швырнул его в зеркало, порезал руку о стекло и проломил идиотскую картонную стенку, что вела прямо в соседнюю гримерку где стояли в одних лифчиках три птички-певички. Не знаю, кто это был, – помню только, что они были белые, значит, это могли быть «Atomic Kitten», но не уверен. Вы можете подумать, что они разозлились из-за того, что какой-то полудурок ввалился к ним через стену с половинкой унитаза в руках, но не забывайте, что я Томми Хансен, мать его, так что для этих крошек Рождество наступило раньше срока.