Собеседник Милтона, менеджер из шоу-бизнеса, который специализировался на том, что приводил довольно известных комедиантов на разудалые телевизионные викторины, делал дорожку кокаина на бачке унитаза. Милтон наклонил к ней свой большой красный нос, отчего на его мясистой шее образовались складки, повиснув на воротнике. Он жадно втянул носом.
– Вот так., превосходно… ааааааа. О да! Да! Превосходно. Прям слезу выбило. Просто превосходно, спасибо. И это правильно, мать их, за такую-то цену. И всё равно, сегодня всё должно быть по высшему разряду. У меня новости. Мне тут наводку дали, к сожалению, анонимную, но думаю, это правда. Мы ведь всё выясним, так? Дочь Питера Педжета принимает экстази. Ну да, того самого Педжета, двинутого на наркотиках психа, парня, который хочет всё легализовать. Неудивительно, что он хочет всё легализовать, если его собственная дочь – наркоманка, мать ее. Невероятно. Ох уж эти двойные стандарты политиков! Помнишь сына министра внутренних дел? Не говоря уже о принце Гарри, мать его так Но прошу заметить, его королевское высочество, по крайней мере, был смущен. А этот Педжет просто лицемер. Говорит о коррупции. Пытается изменить чертовы законы просто для того, чтобы вывести свою дочурку из-под удара. Черт возьми, если это не превышение полномочий члена парламента, тогда я не знаю, что это такое. Ладно, вот как мы это раскрутим. Мы покажем этим ничтожным политикам и их заносчивым маленьким зазнавшимся деткам, что в этой стране никто не стоит выше закона и британская пресса выловит любого маленького говнюка с большими привилегиями, который думает, что это не так Я натравлю одного из своих ротвейлеров на дочку Педжета, вот увидишь. Аааааа! Превосходно. Просто превосходно. Заделай еще одну, ладно? А я пойду отолью.
Помещение при церкви Святой Хильды, Сохо
Томми ненадолго прервался, чтобы принести себе еще чайку. Некоторые из присутствовавших воспользовались этой возможностью, чтобы по мобильным телефонам отзвониться коллегам и предупредить, что опоздают на работу.
– Ну и после того, как чувака из «администрации и персонала» вынесли из моей гримерной (сказав, что он поскользнулся, когда помогал мне заниматься йогой), я всё же трахнул его девку, это было супер. Она была закоксована не хуже меня, поэтому я дал ей колесико экстази (явно не первое в тот вечер, судя по тому, как она задевала обо все утлы) и устроил ей настоящий марафон. Обожаю грязных девочек с неординарными идеями. Я впервые за много лет прикоснулся в гримерной к корзине с фруктами. Фрукты в этих корзинах всегда полный отстой, как и в гостиницах. Выглядят обалденно, но дрянь такая, что в рот не возьмешь. Но очень рекомендую попробовать их с голой девкой под экстази. Выглядят даже лучше, и какая на хер разница, каковы они на вкус?
Съемная квартира, Лэмбет
Франсуа взглянул на Джесси и улыбнулся, наблюдая, как коричневый порошок медленно растворяется в грязной ложке.
– Вот что, Джесси, у меня для тебя подарок. Тебе будет хорошо, даже очень. Тебе время от времени нравится побалдеть? Конечно, это всем нравится, и это самая лучшая бодяга, детка. Без наебалова, чистая дурь… Как ты думаешь,что это такое, маленькая девочка? Это героин, точно тебе говорю – «золотистая корочка», как в песне у «Stranglers». Небольшое серебристое волшебство, чтобы сделать мир лучше. Я только подогрею его немного, сделаю его гладким и легким, как мед, хорошо? Не волнуйся, детка, я просто угощу тебя, у меня новенькая иголочка, вот, видишь, прямо из пластиковой упаковки. Никакого там СПИДа или гепатита. Я же тебе сказал, теперь я за тобой присматриваю. Ты моя маленькая девочка. Тебе просто повезло, что ты меня встретила.
Кожа на безупречной руке Джесси была такая белая, что почти сияла. Настолько белая, что казалась прозрачной. Франсуа без проблем нашел одну из вен, которые переплетались бледно-голубыми нитями под тончайшим покровом.
Женский следственный изолятор, Бангкок
– Пжлста. Вы должны вытащить меня отсюда. Я в отчаянном положении. Я умру, если меня снова запрут там.
На девушке из Бирмингема, которая так радовалась покупке дешевых дисков в Бангкоке, был синий рабочий халат. Ее волосы стягивала сзади эластичная лента, парусиновые туфли были без шнурков. Мужчина, сидящий напротив нее, был первым англичанином, с которым она говорила за очень долгое время.
– Соня, у нас ушло две недели только на то, чтобы добиться свидания. Ты должна понять, что пока нет ни малейшей возможности вытащить тебя отсюда.
– Но… но… – У Сони в глазах застыл ужас и смятение. – Я… хочу… домой.
– Соня, у нас всего час на разговор. Соберись и поговори с нами.
Девушка с рыданиями упала со стула и начала кататься в ногах консульского чиновника. Она сучила голыми, покрытыми синяками ногами, словно беспомощное животное, – кем она в действительности и являлась.
– Соня, поднимись, пожалуйста! Возьми себя в руки. Если будешь так кричать, наше свидание точно будет прервано. Перестань кричать, Соня, успокойся, пожалуйста. Постарайся успокоиться… Прекрати, Соня! Хватить бить себя по лицу… Если ты поранишь себя, тебе больше не позволят с нами встретиться… Вот, садись на стул, Соня, прекрати себя бить!.. Вот так-то лучше. Молодец, дыши глубже. Сосредоточься на настоящем. Вот, вытри глазки… Молодец… молодец… умница.
Съемная квартира, Лэмбет
– Джесси! Ну же, Джесси! Хватит уже валяться. Ничего такого особенного я тебе не дал. Ну же, детка, нам пора работать…
Черные как смоль глаза медленно открылись. Черные с кровавыми прожилками.
– Ну вот, хорошо. Ты меня слышишь? Садись, детка, поднимайся с дивана. Должен тебе кое-что сказать. Видишь, какая у нас милая одежда. Юбчонка, майчонка, миленько, всё самое лучшее, ты будешь просто красавицей, как я и обещал. Сначала сними ту херню, которая на тебе надета. Зачем тебе джинсы, джемпер и дурацкое пальто? Ты нарядилась, как жалкая побирушка, детка, а не как сексуальная девица, которой ты должна быть. Ну же, снимай всё это сейчас же…
Джесси медленно приходила в себя. Он что, просит ее раздеться перед ним?
– Конечно, передо мной, ну разумеется, передо мной, а как же. Что? Стесняешься? Не смеши меня, детка, давай-давай, стыдливых девиц здесь нет, потому что они очень быстро с голоду помирают, ясно? Так что стаскивай с себя эти холерные шмотки, а я посмотрю, что у тебя за товар! Слышишь, сучка! Я хочу посмотреть, насколько ты чистая. Не хочешь раздеваться? Да кого волнует, что ты хочешь, девка, ты думаешь, меня интересует, что ты хочешь?
Она поплотнее завернулась в свое длинное пальто. Пытаясь вспомнить, где она. И кто она такая.
– Ладно, детка. Вот что я тебе скажу прямо сейчас, и повторять я не стану. Если будешь хорошей девочкой и станешь делать то, что я скажу, я прямо сейчас дам тебе еще одну вкуснятинку. Ну же, детка, еще немного медку в ручку, – и ты сможешь получить еще и еще, когда захочешь. Но если не перестанешь хлюпать носом, ныть, забившись в угол, и реветь, как невоспитанный ребенок, я из тебя отбивную сделаю, слышишь? Я так тебя отделаю, что тебя родная мать не узнает…
Тощая бездомная девочка начала плакать. Какая разница, узнает ее мать или нет. Мать предала ее. На самом деле у нее и вовсе не было матери.
– Хорошо, сука, ты меня сама вынудила! Вот! – Он легко сбил ее с ног. – Теперь слушай меня. Вставай с пола, мне тут кровь на полу не нужна, поняла, шлюшка? Хочешь, чтобы я тебе еще раз врезал? Сейчас ты встанешь и разденешься, или я сорву с тебя эти шмотки и потом тебя порежу, ясно?
Джесси встала на ноги и разделась.
– Так-то лучше… Хорошо. Очень хорошо. Миленько, да. Хорошо, Джесси… А теперь я вижу, что ты очень миленькая девочка, и тебе повезло, Джесси, потому что я тебе скажу, что еды бесплатной здесь не бывает, ни за что, и жилье нужно снимать за деньги, да, уж поверь мне, детка. Более того – конфетка в руку, которая тебе так понравилась, стоит очень дорого, и за нее придется платить. На самом деле ты уже мне должна за то, что получила, ты должна заплатить за приход, который был у тебя…