Томми покачивался, хватаясь руками за край стола, на котором сидел, на лице его была написана беспомощная, безнадежная сосредоточенность.
– Да, конечно, ну разумеется, мы это… на хавку пробивает, да?
– Я имею в виду социальные последствия.
– Ну а я это самое и сказал, да? Пытаешься найти что-то в пять часов утра в этой идиотской стране. Едешь, едешь, и единственное, что найдешь, – это кебабы на паршивых заправках. В Штатах можно хоть авто купить двадцать четыре часа в сутки. И даже дом, мать его так, если захочется.
– Я говорю о связях с преступниками, мистер Хансен. Даже те, кто принимают наркотики только по выходным для расслабления, каждый раз оказываются в прямой финансовой связи очень сомнительного характера с дилерами и наркоторговцами. Эти люди зачастую агрессивны, они устанавливают непомерные цены за в общем-то очень подозрительный по качеству товар. Конечно, любой здравомыслящий человек согласится, что именно от этого аспекта употребления наркотиков нужно защищать молодежь.
– Ну, этта вы правильно сказали. Не могу передать, сколько раз меня… В смысле, людей, которых я знаю, разводили на такое бабло…
– Это еще не самое страшное. Несчастное меньшинство, которое становится наркозависимым, вынуждено вести преступный образ жизни, чтобы поддерживать свою преступную привычку.
Питер Педжет ерзал на стуле, ему не терпелось снова вступить в разговор.
– Некоторые становятся героиновыми шлюхами. Выражение «героиновая шлюха» он услышал совсем недавно. Точнее, его услышала Саманта в американском фильме, и Питер решил, что в нем содержится огромная сила.
– Да, ну, точно. Правильно. Слушайте… Извините, и всё такое, но куда вы вообще-то клоните? В смысле, я чё, тупой, или как?
– Мы выступаем сторонниками того, мистер Хансен, – продолжил полицейский, – чтобы легализовать наркотики.
– Держите меня шестеро. А я думал, что ты коп.
– Он самый. Коп, которому бы хотелось поганой метлой вымести огромное количество криминала из этой страны с помощью изменения одного-единственного закона.
– Молодца. Честно играешь, надо сказать.
– Но большинство людей предпочитают игнорировать проблему, делать вид, что ее не существует. Мы хотим, чтобы люди осознали масштаб употребления наркотиков в этой стране. Мы хотим сказать, что закон превращает в преступников целое поколение и заставляет нас всех страдать от совершаемых ими злодеяний. Нужен кто-то, кто-нибудь молодой, очень высокого полета, герой, образ, с которым будет ассоциироваться наше дело, кто бы вышел и признался в собственном постоянном употреблении наркотиков и сказал, что его друзья делают то же самое. Кто-то абсолютно честный, кто прорвет эту дерьмовую оболочку лжи, кто объяснит, что он вращается в кругах, где употребление наркотиков является неотъемлемой частью жизни. Нам нужно, чтобы кто-нибудь говорил о том, как употреблял наркотики в школе, на тусовках и на рок-концертах. Кто-то, кто разожжет национальные дебаты.
Помещение при церкви Святой Хильды, Сохо
– Да, прямо как сделал Ноэль Галлахер, когда заявил, что слопать экстази – это всё равно что выпить чашку чаю. Единственными чертовыми дебатами, которые он разжег, было то, что вся пресса, политики и копы, и вообще все начали срать ему на голову с очень большой высоты. Его выставили просто безответственным уродом за то, что признал и без того всем известный факт, а именно – что челы в моем кругу считают экстази просто новым лагером. Но дело в том, что я даже и не думал о дерьме, в которое бы вляпался, согласись я стать первопроходцем для этого тупого придурка. Дело в том – поймите меня правильно, – что я не поверил ни одному его слову.Я был настолько накачан наркотиками, что поимел хорошо известный «побочный эффект», как его назвал коп, а именно – я вдруг впал в полную и абсолютную паранойю.
Чесслово, если принять достаточную дозу кокаина – и любой наркоша скажет, что достаточно никогдане бывает, – можно поверить, что родная мать ненавидит тебя до смерти и думает, что твоя музыка – дерьмо. Так что, естественно, будучи закоренелым наркошей, я вдруг уверовал, что это подстава. Ловушка, типа того. Я подумал, что, если я сейчас скажу: «Да, конечно, я уже много лет на кокаине, и все мои старые дружки тоже были бы наркоманами, если бы у них были бабки, но вместо этого они принимают дерьмовый спид», – полсотни головорезов из отдела по борьбе с наркотиками выпрыгнут из холодильника с пивом и навсегда меня закроют.
Так что позвольте уверить вас, что я проигнорировал ублюдка из парламента и ответил прямо копу. И при этом очень тщательно сформулировал свою мысль.
Британские Награды, Доклендс-арена
– Я не знаю, о чем ты говоришь, приятель. Я никогда не принимал наркотики ни в каком виде, и я могу сказать молодым людям только одно: «Просто скажи – нет».
Питер Педжет попытался было что-то сказать, но многоопытный Леман, знаток человеческих характеров, понимал, что не стоит впустую сотрясать воздух.
– Что ж, в этом случае я могу только поблагодарить вас, что уделили нам время, мистер Хансен, и пожелать удачи на сегодняшней церемонии… Один совет: на вашем месте я бы перед выходом вытер верхнюю губу.
Помещение при церкви Святой Хильды, Сохо
– Он встал и свалил, а я поднялся, подошел к зеркалу и чуть не обделался. У меня было столько холерного порошка на лице, что я выглядел как Дед, мать его, Мороз. Вот только у Деда Мороза обычно кровь из обеих ноздрей не капает.
Женский следственный изолятор, Бангкок
Мужчина из консульства с большим облегчением увидел, что Соня была в этот раз намного спокойнее.
– Скажите, как к вам относится тюремная администрация?
– В нашей комнате восемнадцать человек… Я единственная англичанка… Все остальные тайки. Я не понимаю, что они говорят, поэтому всегда жду неприятностей. Я болею, мне не нравицца еда, мы никада не моемся. Иногда мне сницца, что я снова в Бирмингеме, иду за покупками в «Булл-Ринг» или ем «Кентакки фрайд чикен» с друзьями, а потом я просыпаюсь и так хочу покончить с собой, что начинаю блевать, и тогда другие девушки зляцца не на шутку. Я дважды пыталась это сделать, но нам не дают ничё опасного, даже шнурков. Я пила хрень, которой моют пол, но меня тока стошнило кровью немного, и врач заставил меня выпить очень много молока, и потом мне досталось еще больше от других девушек… Пжлста, вы должны заставить их понять, мне здесь не место, я совершила одну ошибку, я не убийца, не насильник, ничё такого. Я просто встретила одного парня на тусняке… Он пообещал каникулы в Таиланде и тыщу фунтов, и… Он сказал, что никого никада не ловят. Я поверить не могу в то, что это случилось, это неправда, этого не может быть… У меня жизнь в Англии… мои друзья, моя спальня, моя мама, они все еще там, а меня нет… Я просто встретила одного парня на тусняке…
Британские Награды, Доклендс-арена
– Эй, Тони, что происходит? Нет, какого херапроисходит? Это был коп, слышь? Полицейский! У меня с собой мешок дури, а ты ко мне копа приводишь! Не, это ваще что было?
– Том, Том, успокойся, слышь, всё нормально, всё нормально.
– Ничегоне нормально, мать твою! Это даже отдаленно на «нормально» не тянет. Это был коп!
– Он нормальный коп. Он в теме. К тому же ты сам сказал, что хочешь его видеть, Том, и велел всё устроить. Всё в твоем расписании, взгляни…
– Ты же знаешь, что я не читаю всякие сраные расписания. Зачем мне, по-твоему, помощники, мать их? Зачем, по-твоему, я их нанял? Не для того, чтобы хлестать мое бухло, врубился? А для того, чтобы изучать мое расписание!
– Клянусь тебе, Том, ты мне велел притащить этих уродов на Награды! Это тебе Эмили посоветовала.
– К черту Эмили. При чем она тут? Я ее кинул.
– Разве не помнишь, как она тебе рассказывала о законопроекте в парламенте? Питер Педжет, член парламента, и этот вонючий коп, который хочет легализовать наркотики! Ну, его еще во всех газетах называют «травокуром из Корпуса мира»! Эмили прям поехала на этот счет, это ее священная война.