Его прикосновение разрушило все честолюбивые планы Джинджер.
Ну их к черту, этих жирных бонз и их продажных подружек! Пусть ее неудачная карьера светской львицы забудется и сгниет в этом городке дорогих особняков и тесных квартирок, как сгнил ее брак, построенный не на любви, а на пустенькой пьеске, где роли мужа и жены давно расписаны, а потому не интересны даже им самим.
Джин поищет себе новую роль. Роль, которая будет не придумана бездарным драматургом, а написана ею самой в соавторстве с Вэлом, роль, которая оставит простор для импровизации и позволит Джинджер раскрыть свою суть, докопаться до глубин своей души. И это не будет монолог в расчете на зрителя – они с Вэлом сплетут свои партии так, чтобы зазвучать мощно и гармонично.
Кстати, для аккорда нужна еще третья нотка… Если Вэл решит подарить ей малыша, она согласна подумать и об этом.
– Ты жалеешь? – Все его лукавство как ветром сдуло. В голосе Вэла прозвучал страх услышать утвердительный ответ.
– Жалею? О чем? – переспросила Джинджер.
– О том, что произошло… Ну… О том, что мы… – Он не решился произнести «занимались любовью» и только провел ладонью по ее бедру.
– Нет, милый, я жалею о другом… – с притворной грустью начала она и, неожиданно боднув его в плечо, воскликнула:
– О том, что мы потеряли столько времени!
Они с хохотом покатились по траве и песку, целуя друг друга жирными от еды губами.
– Ты пахнешь копченой рыбой, – сообщил Вэл. – Ты – моя рыбина!
– Которую ты браконьерски поймал без лицензии! – поддела Джинджер.
– В любви не нужны никакие лицензии! Он принялся стаскивать одежду с себя и с нее. Никаких правил! Никаких условностей! Ты моя, я – твой, что еще нужно?
– Ничего. Ты и я – и больше ничего. И никого, – упоенно шептала она, горячо отвечая на его ласки и радуясь тому, что их обнаженными телами любуются солнце, пальмы и океан, а им все нипочем.
– Я думаю: вот они там, бедолаги, если еще живы, мечутся в панике, орут «спасите-помогите!», страдают от голода и жажды. Подхожу на своем «Кальенте», а они сидят довольные, с кусками рыбы, уже и костерок развели, и домик построили… Может, не стоило вас забирать? Жили бы себе, как робинзоны, ни забот, ни хлопот…
Висенте Альмансио добродушно развел руками, одновременно выражая одобрение не впавшим в панику горе-мореплавателям, журя их и красуясь перед слушателями: как-никак, сегодня он был героем-спасителем потерпевших крушение.
На причале собрались спасатели, члены местного парусного клуба и зеваки-туристы, подошедшие посмотреть, как буксируют в ангар для ремонта пострадавший тримаран.
Висенте, Джинджер и Вэл были в центре всеобщего внимания. Они наперебой рассказывали версии произошедшего – каждый со своей точки зрения – и едва успевали отвечать на вопросы на испанском и английском, сыпавшиеся со всех сторон как из рога изобилия.
Оказалось, их хватились утром, когда Энрике так и не дождался Вэла с ключом от ангара, пришел на причал и не обнаружил «Барракуды» в положенном месте. Он заволновался, но оставалась еще надежда, что пара просто увлеклась романтическим путешествием, пристала к красивому участку берега и забыла про время.
Но стрелки часов бежали вперед, а «Барракуда» и ее пассажиры так и не появились на горизонте.
Тогда Энрике сообщил о происшедшем спасателям. Их катер пару раз проходил мимо острова, но со стороны берега. Так и не найдя потерпевших крушение, спасатели вернулись к причалу.
Тогда Энрике позвал Висенте, у которого был мотор, и они вместе принялись прочесывать окрестности, благо оказалось, что сеньор Альмансио запомнил направление, в котором отплыла «Барракуда».
Наконец у берега за островом мелькнул сине-белый парус «Барракуды», который Энрике Мартинес узнал бы и из миллиона. «Кальенте» подошел к берегу как раз в тот момент, когда Вэл и Джинджер, насытившиеся друг другом, наконец оделись и взялись за ланч.
Робинзоны долго рассыпались в благодарностях, извинениях и клятвах компенсировать ущерб, пока не были доставлены на берег, где тут же стали героями сенсации местного масштаба. Их увлекли в ближайший бар, где принялись наперебой протягивать кружки с чаем, рюмки с текилой и тарелки с едой, словно они провели на острове не один день, а по меньшей мере месяц.
– Сегодня я хочу выполнить свое обещание и сводить тебя в лучший ресторан, какой только смогу найти, – сообщил Вэл.
Целый день после приключения они провели в постели, только перед обедом выбрались в бассейн. Джинджер очень хотелось отдохнуть от переживаний минувшей ночи, от всеобщего внимания, которое обрушилось на них после счастливого спасения… Да и просто понежиться с рядом Вэлом, обретенным благодаря этому неожиданному происшествию.
Она впервые оказалась в его номере, впервые вышла на балкон, которым любовалась прежде через ажурную решетку. Теперь их больше не разделяли никакие преграды. Стоявшая между ними виртуальная стена, серая и мерзкая, как в фильме «Пинк Флойда», рухнула и не оставила даже осколков на сувениры.
– Ресторан? Замечательно, а то я так и не выгуляла еще ни одного своего вечернего платья, – рассмеялась она. – Так и скучают, бедные, в шкафу.
– Главное, чтобы ты у меня не заскучала, – ласково улыбнулся Вэл.
– С тобой? Заскучала? Да никогда в жизни, – моментально отреагировала Джинджер. – С тобой не соскучишься. Ну я пошла к себе – пора собираться.
Она нехотя поднялась с кровати, накинула легкое летнее платье, в котором пришла, и наклонилась поцеловать Вэла. Он обнял ее и притянул к себе, так что Джинджер рухнула на него как подкошенная.
– Что ты делаешь? – сквозь смех пыталась сопротивляться она. – Мне надо одеться.
– Хочу обнять тебя еще раз, ведь мы так долго не увидимся, – деловито пояснил Вэл. – Я же знаю, сколько времени у тебя занимает макияж.
Вэл не солгал: это действительно был один из лучших ресторанов в Акапулько. Дорогой, изысканный, красивый. И потом, Джинджер так соскучилась по привычному меню… Хотя теперь в знакомых европейских блюдах ей не хватало остроты.
Ненавязчивая музыка, исполняемая оркестром, ласкала слух, но не трогала душу. Джинджер уже привыкла к тому, что ее ноги сами пускаются в пляс, стоит им переступить порог «Текилового рая» и ему подобных заведений.
Зато обстановка служила идеальным фоном для нее, изящной леди, облаченной в серебристо-сиреневое платье из атласа. Все – от гладкой высокой прически до кончиков туфель соответствовало нужному образу. Пострадавший вчерашней ночью маникюр скрывали шелковые перчатки.
Вэл томился в костюме, взятом напрокат в специальной службе при отеле, и утешал себя лишь тем, что может ценой своих страданий доставить любимой женщине приятные минуты.
– Давай потанцуем, – предложил он, когда с едой было покончено. – Иначе я усну.
Джинджер уже и самой казалось, что они выбрали неподходящее развлечение на сегодняшний вечер, но она так долго пропагандировала этот образ жизни, что сдаваться было как-то неловко.
– С удовольствием, – ответила она, и Вэл провел ее на площадку, где несколько пар кружилось в вальсе.
– Где ты так потрясающе научился танцевать? – спросила она, обнаружив, что Вэл хорош не только на дискотеке, но и в классическом танце.
– Отец меня научил перед школьным выпускным. Я пытался ему объяснить, что там будет только рок и рэп, но он настоял на своем.
Видишь, пригодилось…
– Браво, браво, миссис Сноухарт! – раздался каркающий голос, когда музыка смолкла. – Вы великолепно танцуете!
Оглянувшись, Джинджер обомлела: она узрела перед собой миссис Вирджинию Бэнгз, супругу вице-мэра Далтонмора. Ничего себе, сюрприз. Джин широко улыбнулась и привычно солгала:
– Вирджиния? Рада вас видеть. Какими судьбами? (Что в переводе означало; «За каким чертом сюда принесло эту вредную старую каргу?»).
– Решила провести уик-энд в апартаментах Эдуарда VIII, который в свое время ввел моду на поездки в Акапулько, – высокомерно сообщила Вирджиния и перевела свой цепкий взгляд на Вэла; – О, а вы – тот самый студент, который подрабатывал у нас на каникулах, когда мы решили надстроить третий этаж?