— Но на это уйдет много часов, — Анжелика надула свои пухлые губы.
Люси пришла в бешенство. Эта высоченная, не ниже шести футов, красавица с длинными белокурыми локонами и такими острыми скулами, что впору камень обтесывать, Анжелика явно могла общаться только с теми, кто, едва проснувшись, уже готов к съемке крупным планом. Люси рывком выставила вперед бедро и слегка вздернула подбородок.
— Вот! — воскликнул Уайет. — Намного лучше!
— Наконец-то, — произнесла Анжелика. — А теперь попробуем вот так.
Она грациозно повернулась, так что перед воображаемой камерой оказались бок и часть спины. Потом кокетливо отвела голову назад, почти коснувшись подбородком плеча, и улыбнулась.
Люси повторила позу, холодно усмехнувшись отраженному в зеркале Уайету. Он скривился в ответ, окинув ее оценивающим взглядом, потом кивнул.
— Неплохо, — объявил он. — Отличная работа.
— Ой, спасибо! — Люси повернулась к нему, потрясенная тем, что он все-таки произнес слова похвалы.
— Отличная работа, Анжелика. Вот теперь, Люси, можно потрудиться над походкой.
— Вставьте недостающее слово, — сказал Уайет.
Когда Люси вышла из примерочной “Бергдорф Гудман” в черном атласном платье “Дольче энд Габбана”, он сразу замотал головой. Платье было слишком откровенным, им это не нужно. Он отослал ее обратно за черную бархатную занавеску примерить что-нибудь другое.
— Одинокий мужчина гей — это та часть арсенала светской львицы, которая?..
— Не знаю, — слова прозвучали невнятно, потому что она в это время что-то надевала на себя через голову. — Устарела?
— Обаятельные, элегантные, образованные мужчины никогда не выйдут из моды. Я устроил вам несколько приглашений на ланч в “Ля Гулю” с лучшими представителями этого, так сказать, направления. Я ведь не смогу быть с вами на всех мероприятиях, вы сами понимаете, у меня работа.
Люси откинула занавес, лицо у нее горело, ведь она в рекордный срок перемерила чуть ли не полмагазина. Теперь на ней было изысканное коктейльное платье “Родарте” бледно-розового шифона. Оно красиво облегало ее фигуру, которая благодаря стараниям Деррика стала значительно стройнее и изящнее. Уайет одобрительно кивнул.
— Так, а теперь три правила из тех, что внушала вам ваша мама, — сказал он.
В это время Люси облачалась в примерочной в кашемировый жакет и черные брюки-дудочки.
— Мама всегда говорила, что лучше быть одетой слишком броско, чем слишком тускло… Мама всегда говорила, что о человеке можно очень много узнать по тому, как он ест суп…
Она открыла занавес, чтобы Уайет вынес приговор ее последнему ансамблю.
Он одобрительно кивнул.
— Идеальная одежда для уикендов дома.
— Дома?! — она взглянула на ценник и чуть не ахнула. — Свитер за восемьсот долларов носить дома по воскресеньям — вы шутите?
— Ничуть. Вы должны быть готовы к тому, что вас в любую минуту могут сфотографировать. Что там еще говорила мама?
Люси вздохнула.
— Качество не имеет цены.
Уайет улыбнулся. Кое-чему она уже научилась. А у него собирается материал для книги, над которой он с увлечением работает по ночам, после четырнадцати часов занятий с Люси. “Светская львица за одну ночь” — так они с Киплингом думали назвать книгу. Этот эксперимент станет ярким событием в антропологии — и принесет Уайету славу в ученом мире, где о нем стали забывать.
— Сколько раз я должен повторять? Gstaad надо произносить Штаад, а не Гштаад.
Уайет ходил вокруг кушетки, на которую Люси рухнула как подкошенная. Хоть они и неустанно работали над ее речью, ее “аканье” было таким же широким, как Великие Равнины, да и нескончаемые “ой, знаете” на каждом шагу и манера атаковать собеседника пулеметной очередью из слов требовали срочных карательных мер.
— В Гштааде снег просто сказочный, не то что в Аспене, — повторила Люси без всякого выражения.
— Опять это косноязычие! Да проснитесь вы наконец, — Уайет сердито постучал карандашом по блокноту. — Сначала.
Но Люси подняла указательный палец и с жадностью отпила несколько глотков воды из стакана. Еще одна вульгарная привычка. Неужели в этой девушке нужно переделывать вообще все?
— Может, закончим завтра? — жалобно попросила она. — Честное слово, я сейчас в обморок упаду. И вообще сегодня канун Рождества.
— Закончим, когда у вас получится как надо! — рявкнул Уайет. Она что же, думает, ему доставляет удовольствие шестой час слушать, как она издевается над английским языком? Неужели он не предпочел бы потягивать свой любимый лаймовый коктейль на террасе в доме матери, рядом со сверкающей белыми огнями трехметровой рождественской елкой? — С самого начала, Люси. И ради всего святого, сядьте прямо.