В то утро мне пришло в голову, что неожиданный поворот Люциуса в сторону нефешенебельной благотворительности — это запоздалая вспышка вины по отношению к Рут, активно помогавшей домам престарелых (к моменту нашей встречи Люциус ненавидел эту сферу всеми фибрами своей души, поскольку инстинктивно тянулся к блеску и славе мира светского и фешенебельного). Я могла его понять и верила, что он вполне серьезен в своих намерениях, но это не меняло положения дел.
— Дорогой, в следующем году, ради Бога, вкладывай деньги во что захочешь, хоть в застройку Луны, я и слова не скажу. Но сейчас нам придется купить картину.
— Еще раз повторяю, это твое обязательство, Джо. Ты и выполняй, — раздался голос из-за газеты.
Мне стоило труда сохранить хладнокровие.
— Если я не сдержу слова, то буду вынуждена выйти из совета директоров. Это будет настоящий скандал!
— Меня это не волнует.
— Люциус! Будь добр, отложи газету! Это не тот вопрос, от которого можно отмахнуться!
Он медленно и неохотно опустил газету.
— Тебя не волнует. Что именно? Что будет скандал или что моя репутация будет пущена на ветер?
Какое-то время муж смотрел на меня странно пустым, безжизненным взглядом. Я понятия не имела, о чем он думает, и потому продолжала, кусая губы, чтобы не сорваться на крик:
— Пойми, если я буду публично унижена, тем самым будешь унижен и ты. Из года в год я даю обязательство на определенную сумму денег, и всем известно, что это твои средства. Милый, в чем дело? Я чем-то огорчила тебя или обидела? Или происходит нечто такое, о чем я не имею ни малейшего понятия?
Голос мой сорвался. Люциус отвернулся к окну.
— Смотри на меня, я же с тобой разговариваю! — Я поняла, что больше ни секунды не могу держать себя в руках. — В чем дело?
Мой муж резко повернулся. Его яростный взгляд заставил меня проглотить все приготовленные слова.
— «В чем дело?! В чем дело?!» — передразнил он скрипучим, как у попугая макао, голосом. — Я скажу тебе, в чем дело, Джо! Дело в вещах! Тебя больше волнуют неодушевленные предметы, чем живые люди! Наша жизнь нашпигована вещами: картинами, мебелью, обязательствами «на определенную сумму»! А меня, мать твою, уже блевать от них тянет!
Он судорожно взлохматил волосы и снова отвернулся к окну. Я подумала: да он сошел с ума! Наша коллекция, Галерея Слейтер дарит радость и удовольствие множеству людей, это наше общее наследие, в определенном смысле ребенок, которого мы так и не завели. Это наш вклад в процветание нации! Люциус знал все это так же хорошо, как и я, и хотя на словах старался преуменьшить значение галереи, небрежно отмахивался от ее громадной стоимости и исторического значения, я знала: он всего лишь верит, что пренебрежительное отношение к собственным заслугам помогает снискать величие.
Это было чуточку нелепо, потому что уважение и почет он завоевал как раз благодаря Галерее Слейтер. Именно она стала свидетельством его вкуса, его истинной значимости, и все это благодаря мне. Мало кто слышал о Люциусе Слейтере при Рут. При мне он стал известен почти как коронованная особа. Да, я приобретала все это на его деньги, но и он воспользовался моими способностями. Возможно ли лучшее партнерство?
Учитывая все это, я не могла понять теперешней позиции Люциуса.
— Один Бог знает, что на тебя нашло, — сказала я, поднимаясь, — но я выполню обязательство, даже если придется заложить все, что есть в этом доме.
— Ну и черт с ним, какая разница…
— Как это понимать? Впрочем, не важно. Скажи, ты заплатишь по обязательству или нет?
— Ладно, — произнес Люциус с тяжелым вздохом.
— Обещаешь?
Он что-то буркнул в знак подтверждения и снова взялся за газету. Я наклонилась, чтобы его обнять.
— Не пугай меня так больше, милый. Впредь я не стану давать обязательств без твоего согласия.