Выбрать главу

Снег

Тихий снег, Словно медленный вальс. Белый сумрак плывет и качается. Это небо нисходит на нас. Это реки к земле возвращаются.
Может, с ними дыханье мое Воротилось снежинками светлыми И летит, убеляя листьё. Но какое мне дело до этого!
Все равно, лишь ладонь протяну, Содрогнусь от чужого, холодного. Ничего я себе не верну. Все мгновенья мои — первородные.
Это — снег. Никаких, никаких Белых яблонь и белого аиста. Почему же так ясен и тих Мир души, словно жизнь начинается?
Словно сам я, в осенней дали Почерпнувший разумною мерою Всех цветов, что горели и жгли, Сотворил это белое, белое…

Цветы

Гляжу на желтый горицвет, В руках погасший. Цветы Земли! Сомнений нет, Они нас старше.
У них начертана в роду С эпохи ранней Дорога через красоту К существованью.
Цветы трепещут за версту В моей округе. Земля дала им красоту, Мне — руки.

Суд непрожитых дней

Под гитару, под звон голубого стекла Широко моя жизнь по земле потекла. Я потерь не считал на веселом пути, Думал, лучшее время мое — Впереди. Стали ночи длинны. И ночами слышней Голоса отшумевших непрожитых дней.
Суд непрожитых дней. Я молчу на суде Перед горстью земли, перед стеблем трав Дни мои у чужих и у близких в судьбе, Как травинка в траве, Как кровинка в крови. Где-то степь их ждала, Где-то сердце ждало, Одиноко и молча с обидой борясь. Но мелькали они, как по речке весло, Мимолетно на быстрой воде отразясь.
И седая, морозной березе под стать, За себя и за сына состарилась мать, И в глазах у любимой утраты печать, Ей тяжелые слезы с земли не поднять.

Когда-нибудь в бронзовый вечер…

Когда-нибудь в бронзовый вечер Осенняя жгучая грусть Зажжет в моей памяти свечи, И я непременно вернусь Из этой прокуренной соты С окном на фонарь и проспект, Где я, деревенский от роду, Годами не вижу рассвет. Где людям плачу не в рассрочку За каждый внимательный взгляд, Но стал по небрежности кочки За горы порой принимать. Вернусь по размытым дорогам, Которыми шел я уже, К ошибкам своим и ожогам, К потерянной где-то душе, Туда, где светла и пустынна, Корнями в сухом роднике Стоит, доживая, рябина, Как память о первой строке. Не зря же на тихом овине В разрушенной вдовьей стране Из песни о тонкой рябине Строка вырастала во мне.

Контрольно-следовая полоса

Где иглы ограненных погранзнаков, Где шорох настороженных шагов, Лежит она меж двух гербов и флагов, Как трещина меж двух материков.
Кругом трава, зернистая от влаги, — Такая нынче щедрая роса, Степной туман окутал буераки, И облака, как древние варяги, Плывут, соединяя полюса. Контрольно-следовая полоса…
И снова все до боли несомненно, Едва на той, притихшей стороне, В пяти шагах, сползая вдоль шинели, Блеснет затвор, И, словно на мишени, Тяжелый взгляд задержится на мне.

Японское кладбище в Ангрене[1]

Триста каменных плит. Белый зной и немного мистерии: Здесь, в Ангрене, — Хоккайдо, Триста плит, как секретных досье. Почему они здесь, Уроженцы восточной империи? Разве мало им там Восходящего солнца для всех?
А японская мать? Не досветит бумажным фонариком До родных, зацелованных. Насмерть обугленных глаз. Некто Йото Судзи, Он ведь тоже когда-то был маленьким, Он не знал, как смертельно опасно Обкрадывать нас.
вернуться

1

Ангрен — город в Узбекистане.