За окном идет нудный дождь. Серое небо еще с утра исчезло за его пеленой. От света фонарей и неоновых реклам посверкивают лужи на асфальте, как будто под ногами у прохожих рассыпаны стеклянные осколки. У проносящихся машин из-под скатов на мгновение вырастают водяные крылья. Перебегают дорогу прохожие с зонтиками в руках. Куда ни глянь — везде мельтешение зонтиков. Черных, прозрачных, цветных. Торопятся люди, кто зачем, пресекая друг другу дорогу, и каждому есть куда спешить — к своему теплу, уюту…
Ильдар Юлдашев посмотрел на часы: восемнадцать тридцать. Через десять минут он выйдет в промозглые сумерки и сольется с потоком машин, людей и мокрых зонтиков. И невольно подчинится дерганому ритму уличной суеты. Только ему-то куда торопиться?
Уже почти отвернувшись от окна к своему столу, он вдруг вспомнил — это было мгновенно и пронзительно, как загнанная под ноготь заноза, — что все это с ним уже было: и моросящий, бесконечный дождь за окном, и панцири зонтиков на тротуарах, и брызги из-под колес — все…
Тогда, двадцать лет назад, у него тоже оставалось ровно десять минут, чтобы наконец решиться, и чем лихорадочнее он думал об этом, тем отчетливее понимал, что положение безвыходно. Через десять минут он покинет здание института, перейдет небольшую площадку перед старой ажурной железной оградой, достигнет перекрестка и…
И должен будет повернуть направо или налево.
Налево или направо.
Или — или…
…Ильдар Газизович сразу вспомнил тот перекресток с низенькими деревянными домами и палисадниками — их давно уже стерли белые девятиэтажки, улицы расширены, и все как-то перекромсано вокруг съежившегося здания института, в котором он начинал…
Только вот перекресток так и остался не тронутым временем.
Тогда, на том самом перекрестке, ему и нужно было выбирать, куда пойти: налево — к Абдурахмановым, направо — к кинотеатру «Космос», где его ждала Нуралия.
Она была такой молчаливой и неприступно-гордой, что в ее присутствии Ильдар терялся и не мог преодолеть оцепенения, обручем стягивавшего обычную его легкость и простоту в обращении с девушками. Только и был способен незаметно, часами смотреть на ее освещенное сбоку лицо за стойкой и скользить глазами по строчкам книги. Сосредоточиться, понять, что в них написано, в ее присутствии было невозможно. За три месяца — с тех пор как Нуралия появилась в областной научной библиотеке — она, конечно, заметила эти взгляды и прекрасно знала его, приходившего каждый день к семи часам вечера, как на работу. Но ни разу не ответила на них, только изредка поднимала голову, осматривала полупустой читальный зал и снова углублялась в библиографические карточки на столе, как будто не было на свете занятия важней и интересней. Все попытки заговорить с ней, которые Ильдар обдумывал, вместо того чтобы конспектировать нудные страницы, рассыпались с самого начала от ее ровного, спокойного внимания и предупредительности: вот интересующие вас статьи в последнем номере, вот новинки книг, поступивших в библиотеку…
Часто он ждал — уже на улице, — когда погаснет свет на втором этаже в высоких окнах с закругленным верхом, и каждый раз неподвижно замирал в тени беседки, наблюдая, как легко она спускается по ступенькам и идет по узкой тропинке между двумя рядами срезанной акации. Мгновенно наступавшее оцепенение лишало его способности не только окликнуть, но даже шевельнуть рукой ей вослед.
По понедельникам он в читальный зал не ходил: по понедельникам, он знал, у нее выходной.
В то самое памятное воскресенье у него было машинное время, надо было просчитать программу. Для аспирантов институт брал у вычислительного центра самые дешевые — ночные да воскресные — часы. С утра он просидел за дисплеем и прибежал в библиотеку за несколько минут до закрытия, хоть это было бессмысленно: даже книжки не успевал выписать. Но по тому, как тревожно и резко Нуралия подняла голову на звук открывшейся двери, ему сразу стало ясно, что она ждала его, и, уже не останавливаясь, Ильдар подошел и сказал, даже не поздоровавшись, — как будто все остальные ступени сближения были ими обоими уже давно пройдены за бесконечные часы молчаливого общения в этом зале:
— Завтра в семь вечера я буду ждать вас возле «Космоса»…
Нуралия подняла глаза и несколько мгновений смотрела на него — только теперь Ильдар пришел в себя, и ему показалось, что она сейчас скажет: «Такой книги у нас нет» — или что-нибудь в этом роде — обычную библиографическую справку — спокойным, доброжелательным тоном. Но взгляд ее замер слишком надолго, и, не отводя его, Нуралия тихо качнула головой: