Все выжившие иммунные разделяются на несколько категорий.
Первые — рейдеры. Одиночные или в составе небольших групп иммунных занимающиеся сбором материальных ценностей во вновь загрузившихся кластерах и отстрелом низших неиммунных. (Этим занимается самая распространённая часть выживших). Практически во всех городах существуют организованные команды рейдеров (часто очень большие) вывозящие с перезагрузившихся кластеров материальные блага.
Вторые — трессеры. Хорошо слаженные и вооружённые современным оружием группы рейдеров. Трессеры занимаются отстрелом средних и высших не иммунных и сбором с них «споранов», «гороха» и «жемчужин». На это, собственно, и живут. (О данных бонусах несколько позже).
Третья — стронги. Самая редкая часть иммунных, выживающих в Улье несколько лет и занимающихся уничтожением «внешников» и «муров». Ребята суровые и крутые как варёные страусиные яйца, но раз они рискуют нападать десятком человек на колонну бронетехники с собственной башкой не дружащие конкретно.
Четвёртая — внешники. Представители цивилизаций, самостоятельно нашедших дорогу в мир Стикса. Внешники хорошо вооружены и экипированы, но, так же, как и те, кто попадает в Улей, подвержены заражению и вынуждены ходить в скафандрах, чтобы не заразиться вышеупомянутым паразитом.
Цивилизаций внешников несколько, а основная цель их (помимо научной деятельности) это выжившие иммунные. То есть внешники ловят выживших иммунных и разбирают их на внутренние органы для получения лекарственных препаратов, используемых в их мирах. (Чем больше иммунный прожил под небом Стикса, тем он ценнее для поисковых команд внешников).
Пятые — муры. Расшифровывается как «моральные уроды». Иммунные работающие на внешников за оружие, боеприпасы, экипировку и прочие материальные блага. Твари беспринципные и нечистые на руку.
Правил у муров никаких нет, и никогда не было. Им что ребёнка на запчасти разобрать, что беременную женщину изнасиловать и зарезать, что спи… украсть у своих покровителей то, что плохо лежит. За что, собственно говоря, они сами часто ложатся под нож хирургов-внешников. Далеко не по собственной воле, разумеется.
Правило в отношении внешников и муров только одно и звучит оно просто: убей внешника и мура. Общаться с ними нельзя ни под каким предлогом.
Платон слушал незнакомку и относился к её словам как к народным сказкам. Мозг девушки, накачанный наркотиками, и не такое может придумать, но теоретически допустить копирование объектов на определённой территории Платон мог. Тем более что в этом случае, всё становилось на свои места. И мгновенное изменение климата, и известные и неизвестные Платону растения субтропического пояса, и даже поведение грысей — всё вкладывалось в стройную логическую цепочку этого необычного рассказа.
Не сильно поверил Платон и в легенду о появлении этих споранов и гороха — странных виноградин и не менее странного сахара. (Они вырастают в затылках монстров — чем больше тварь эволюционировала, тем больше подарков с неё можно взять).
Оказывается, серо-зелёные виноградины (спораны) надо растворять в водке, разбавлять водой, процеживать через марлю и пить тогда, когда потребует твой собственный организм, но не меньше двух раз в день. Странный сахар под названием «горох» надо растворять в уксусе, гасить мерзкий уксусный вкус содой, так же процеживать и тоже употреблять внутрь, но необязательно, а «жемчуг» можно глотать и так.
Последние две позиции дают развитие очередных странностей «Улья» под названием «дары». Но с этим, кому как повезёт: кто предметы может копировать (ксеры), кто правду от лжи отличает (ментаты), кто живым радаром работает (сенсоры), а кто может пушинку взглядом со стола поднять или измерить температуру собственного тела без градусника.
И вообще этих даров вагон и маленькая тележка — Платону при их перечислении Ликой стало откровенно скучно. Уж больно сильно это было закручено. Но чего только в жизни не бывает?
Те же сверхспособности, о которых столь необычно поведала незнакомка, не вызвали у Платона такого сильного внутреннего отторжения. Ну, способности … ну, сверх — живой организм ещё и не на такое способен, а если его развивать, то и подавно. Грыси этому яркое подтверждение. Да и на Африканском континенте кое-что Платону повидать удалось. Скажем так — не слишком обычного. Одни колдуны — брохондогоры чего стоят. Те ещё затейники с ног до головы, обвешанные человеческими костями.
А вот известие о сверхбыстрой регенерации и отрастающих конечностях Платон сразу принял на веру. Слишком быстро пленница с оторванными выше колен ногами и отрезанными пальцами пришла в себя. Да и, так называемые муры, добавили девушке достаточно серьёзных повреждений — всё тело было в глубоких, в некоторых местах до костей, порезах.
Но, несмотря на тяжёлые ранения и потерю нижних конечностей незнакомка прямо на глазах приходила в себя и уже сама ела и пила и вечером даже самостоятельно сменила себе памперс. Утром и днём памперсы менял Платон — регенерация регенерацией, а ускоренный обмен веществ, подстёгнутый ударными дозами лекарственных препаратов, никто не отменял, и переработанная организмом жидкость удалялась естественным путём.
Правда, помимо медикаментозного лечения, девушка очень много пила этого самого живчика из самых разных фляг, что надёргал с трупов Платон. Лика сказала, что это питьё подстёгивает регенерацию. Запах напитка был ужасающий и практически всегда алкогольный, а сам алкоголь в этих коктейлях попадался самый разнообразный.
Платону регенерация была не нужна, поэтому жидкость его не заинтересовала, а девушка не сильно настаивала на его приёме. Сказала, что Платону это необязательно.
Имперский егерь не был специалистом по алкогольным напиткам, но вот отставному гранд-прапорщику приходилось пробовать всякое. От дедовской семидесятипятиградусной брусничной настойки до достаточно экзотической на африканском континенте водки со змеёй внутри.
Откуда такая нарядная бутылка взялась за походно-праздничным столом, никто из сослуживцев Платона особенно не вникал — накатили и забыли. Тем более что досталось каждому по напёрстку, а право выпить они в тот вечер имели полное и законное: и обмывали награды, и поминали погибших. На войне эти два события случаются достаточно часто и не менее часто одновременно.
Ах, простите! Конечно же, не на войне, а на миротворческой операции объединённого мирового альянса, а по-простому МООМА. Некоторые шутники называли этот бардак «грёбанной мамой», но у пластунов сие название не прижилось.
Хорошо, что тогда заспиртованным червяком не закусили. Повезло ему — Сашка Воронецкий грозился, но выковырять рептилию, не повредив её хорошо продезинфицированной шкурки так и не смог. Словом, скинули бутылку с невольным пленником под стол, а наутро денщик со всем остальным мусором выкинул пустую стекляшку от греха подальше — с похмелья господа офицеры могли вспомнить об опрометчиво данном обещании и червяку точно бы не поздоровилось.
Ротмистр Воронецкий имел репутацию человека, всегда выполняющего свои слова и закусить или позавтракать хорошо проспиртованной змейкой, мог влегкую (или похмелиться — это уж как пойдёт). Тем более что обычными змеями лихой ротмистр никогда не брезговал.
В рейдах и разведках чего только жрать не приходилось. Бывало, что и живьём, а уж в сыром или полупрожаренном виде столько змей да ящериц сгинуло в бездонных утробах пластунов, что на приличный серпентарий наберётся.
Эту историю и несколько других смешных случаев Платон рассказал незнакомке в лицах, и она долго и заливисто хохотала над находчивыми пластунами. Рассказывал, разумеется, без всяких кровавых подробностей вроде вываленных осколками кишок, отрубленных конечностей или сожжённых акциями устрашения африканских селений и мелких племён.
К примеру, за применение того же «Молота Аллаха» виновников выжигали всех до единого без какого-либо исключения. Вместе с многочисленными жёнами и новорождёнными детьми. Да и соседям фанатиков отвешивали огнесмесей и фугасных подарков без всякой жалости или сожаления.