Егерь покупал эту машину на собственные средства и добавил к стандартной комплектации некоторые дополнительные функции. В том числе и лёгкое бронирование. По крайней мере, пулю калибра четырнадцать и пять на сто четырнадцать эта броня держит.
Грыси запрыгнули на свои места вместе с Платоном. Егерь нажал на газ, экраноплан выметнулся над землёй, чуть притормозил в воздухе, сделал полукруг над поляной и… Платон чуть было не сверзился на землю.
Векового соснового леса за избушкой не было и в помине. Полоса шириной метров в двести пятьдесят прежних корабельных сосен, опалённая линия пожухлой травы и за ними чахлая четырёхметровая поросль неряшливого смешанного перелеска.
Перестрелка затихала за этим самым перелеском у следующей стены, теперь уже, смешанных деревьев. Причём преобладали лиственные породы средней полосы Империи.
Там, сразу за перелеском, у самой границы высоких деревьев, поднимались два дымных костра. Судя по маслянисто-чёрным клубам, горела резина, пластик и моторное масло.
Всё это Платон на ходу разглядел в штатный визор экраноплана. Тяжёлая машина неспешно стелилась над самыми верхушками невысоких деревьев. Торопиться в данном случае не следовало.
Автоматически Платон прижал тангету рации и включил аварийный маяк, но связь с базой напрочь отсутствовала.
Чёрте что! Трубка сотового телефона — вне зоны действия сети. Навигационное оборудование не видит спутников, а карта не соответствует прилегающей местности. На аварийном канале вообще какая-то свистопляска, ничего не имеющая общего со связью.
Отметил всё это Платон машинально и тут же забыл об этом. Ибо экраноплан, включенный загодя на беззвучный и маскировочный, но при этом страшно жрущие энергию, режимы, подлетел к краю перелеска. Дальше росли невысокие, не более полутора метров в высоту, но густые кусты неизвестного имперскому егерю растения и перед его глазами раскинулось весьма необычное зрелище — старая, потрескавшаяся от времени и природного воздействия, бетонная лента дороги, которой в этой глуши никогда не существовало.
На дороге присутствовали три грузовых фургона обваренных металлическими листами и с решётками на лобовых и боковых стёклах, четыре вседорожника, два из которых чадно горели на дороге, и два, назовём их бронированными автобусами-переростками с четырьмя парами колёс и тремя башенками с крупнокалиберными пулемётами на покатых крышах. Внешне они походили на привычные отставному гранд-прапорщику бронетранспортёры, но были раза в три выше, шире и вместительнее любой известной Платону Гордееву техники.
Одному автобусу досталось по полной программе — дыры в бронированном корпусе, сбитые пулемётные башенки, вырванное левое колесо на передней колёсной паре. Второй был более-менее цел, кроме покорёженных вышеупомянутых башенок, но разут на три колёсные пары. Видимо, его пытались именно остановить, а не уничтожить.
Вокруг всего этого хозяйства валялось около пятидесяти трупов различной степени разобранности, всевозможное оружие, пустые тубусы от одноразовых гранатомётов, части тел, гильзы. Визор автоматически фиксировал все детали, но главное, что ухватил его беспристрастный взгляд, были люди. Шестеро совершенно различно экипированных и вооружённых людей столпившихся вокруг седьмого. Полутрупа? Пленника? Обрубка?
Собственно говоря, перед глазами Платона развивался один из видов полевого допроса с элементами махрового садизма. Обычное «экстренное потрошение» выполняется быстро, жестоко и максимально рационально, но производится исключительно ради получения необходимых на данное время сведений. Здесь же безногого пленника сначала обкололи каким-то наркотиком, а затем, весьма непрофессионально, принялись отрезать ему пальцы на руках и беспорядочно резать бедолагу ножом.
Что спрашивали мучители и что отвечал пленник Платон, разумеется, не слышал — расстояние было двести семьдесят два метра, поэтому он, продолжая рассматривать противников, отправил в полёт лёгкое разведывательное «Око».
Компания была разношёрстная. Два явно хорошо повоевавших бойца в цифровом камуфляже, в тяжёлых, даже на вид, бронежилетах с защитой паховой области и шеи и весьма необычных подвесных системах, ни на что, не отвлекаясь, контролировали округу.
Один из них вооружён футуристического вида штурмовым карабином с подствольным гранатомётом и всевозможными приблудами. Второй — крупнокалиберной снайперской винтовкой. Причём этот двух с приличным лишком метровый верзила держал неимоверно тяжёлую винтовку на весу как пушинку, а на голове у него был шлем с полностью затемнённым лицевым щитком. Платон даже мельком подивился силе и выносливости этого необычного бойца.
Ещё один в серебристом сплошном скафандре и в шлеме с прозрачным забралом (или это бронежилет такой?), в перчатках и высоких, в цвет скафандра, берцах. В руках, наверное, это тоже штурмовая винтовка, но какая-то невообразимо лёгкая и совершенно незнакомого Платону внешнего вида.
«Серебристый» стоит спиной к автобусу сразу за спинами прикрывающих его бойцов. Штурмовая винтовка надета на правую руку и опущена стволом вниз. К левой руке пристёгнут внушительный, тоже серебристого цвета, чемоданчик.
Остальные трое типичные обитатели иностранных мест заключения для асоциальных элементов, а попросту говоря — уголовники. Камуфлированные штаны разных расцветок, берцы, автоматические карабины, разгрузки, надетые на голое тело, отчего видны руки, предплечья и плечи, перевитые синими венами и разрисованные разнообразными татуировками.
В Российской Империи подобные татуировки были не сильно популярны (ровно, как и лица, совершившие уголовные преступления), но за её границами встречались достаточно часто.
Дело в том, что на родине Платона Гордеева за большинство преступлений против личности или собственности граждан существовало одно единственное наказание — публичная смертная казнь через повешение, но это были, так сказать, «цветочки». За хищение императорского имущества или (упаси боже!) покушение на жизнь и здоровье любого имперского служащего, преступника, совершившего подобную глупость, прилюдно четвертовали. Отчего количество асоциальных элементов в Российской Империи давным-давно скатилось к нулевой отметке.
Пленник. Нет… особых деталей не видно. В это время «Око», наконец, облетело автобус с другой стороны… чёрт! Это же девчонка! Раздетая, залитая кровью молоденькая девчонка зашлась в беззвучном крике — уголовники принялись отрезать ей сосок на левой груди.
— Кто старший?
— Как вы узнали про караван?
— Где ваша база?
— Говори сука! Матку вырежу! — Динамик коммуникатора включился неожиданно громко, но Платону звук был уже не нужен.
Незыблемые правила, впитанные с молоком матери требовали незамедлительных действий, но работать приходилось строго по инструкции и «Око» выдало стандартную фразу, после произнесения которой, Имперский егерь имел полное право открыть огонь на поражение.
— Вы находитесь на территории Российской Империи. Сдайте оружие и поло… — очередь, мгновенно обернувшегося боевика со штурмовым карабином, разнесла «Око» на мелкие, никому не нужные детали, но первую пулю в голову получил именно «серебристый». Он стоял ближе всех к бронированному автобусу и за спинами всех боевиков. Чуть помедлить, и опытный боец скроется в недрах столь необычной боевой машины — выковыривай его потом из этой жестяной банки.
Пуля, выпущенная из штурмового карабина, попала в забрало, но пробить его не смогла. И это пуля специального тринадцатого калибра? Впрочем, кинетический удар был страшен, и от этого удара голова неизвестного резко откинулась назад. Видимо, скафандр представлял собой, что-то вроде жёсткого бронежилета с гибкими сочленениями на шее и шейные позвонки не выдержали силы удара.
«Серебристый» ещё валился на залитое кровью потрескавшееся дорожное покрытие (надо сказать достаточно странное), а снайпер контролирующий сектор, обращённый к Платону, уже получил свой композитный гостинец. Прилетело ему точно в самую нижнюю часть затемнённого лицевого щитка каски.