Драко никак не мог уразуметь, о чем идёт речь, маниакально выискивая хоть какие-нибудь намеки в ней, в Гермионе, в ее лице, реакции, ответе… Но она ахнула в испуге, дернулась, и на секунду ему показалось, что она кинется — то ли вперед, закрыть собою пустоту, являвшуюся в самом деле ее лучшими друзьями из прошлой жизни, то ли на колени перед Тем-Кого-Нельзя-Называть. А он… — Драко Малфой не только не успел среагировать; он не успел даже осмыслить происходящее — Темный Лорд повернулся вдруг прямо к нему, невидимому (по крайней мере, надеявшемуся именно на это). Тщетно.
— Рад видеть тебя в добром здравии, Теодор. Или лучше сказать, Драко?
Он повел сероватой рукой, и Драко с леденящим кровь ужасом ощутил, как рассеиваются дезиллюминационные чары, взглянул на свои ладони, пошевелил пальцами — своими, черт, собственными пальцами. Не Нотта. Тут же посетило знакомое чувство, выработавшийся за годы его постоянного присутствия условный рефлекс — захотелось пасть ниц, на колени, хотя бы согнуться в почтительном полупоклоне, склонить голову. Щелчок когтистых пальцев, и палочка Драко валяется у резной балясины.
Конец. Это точно конец.
Драко Малфой замер в чистейшем ступоре, не зная, что сказать, как себя повести. Вновь прощаясь с Грейнджер. С драгоценной своей жизнью прощаясь тоже. Все мысли разом испарились под взглядом внимательным — и отчего-то насмешливым. Так и убьет его, с насмешкой… Но Темный Лорд вдруг отвернулся, будто (снова совершенно нелогично) потеряв всякий интерес к рассекреченному и обезоруженному «Нотту».
— И ты здесь, Гарри Поттер, — прошелестел его голос, заставляя Драко вновь зажмуриться и сжать зубы. — Я знаю это. Неужели так и продолжишь прятаться от меня, как жалкий трус, коим ты, впрочем, и являешься?
Гермиона дернулась, но достаточно было одного его жеста, легкого движения, чтобы она замерла на месте. Поттер, разумеется, тут же явился взору заклятого врага — с детства избравшего его, до рождения еще уготовавшего ему и самому себе такую судьбу.
— Поттер, — снова сардоническая усмешка. Драко не понимал причин такого хорошего его настроения. Разве не должен он был немедленно избавиться от всех троих? — Прежде, чем мы начнем, хочу, чтобы ты знал: убить тебя тогда в Запретном лесу было лучшим моим решением.
— Пожалуйста, не трогайте их! — взмолилась тихо Грейнджер. — Я… согласна на любые условия. Все что угодно. Только, пожалуйста, дайте им просто уйти! Всем.
— Мы не уйдем без тебя! — храбро (и, честно говоря, совершенно по-идиотски патетично) воскликнул Поттер.
— Очаровательно, — темный волшебник скривился раздраженно, и не взглянув на Гермиону, что аккуратно прикоснулась к его рукаву. — Ты понимаешь, сколь абсурдно то, что ты предлагаешь? Разумеется, понимаешь, поскольку точно знаешь мои условия. Готова жертвовать собой, глупая грязнокровка, в очередной раз жертвовать. Ради чего ты переступаешь через собственный страх?.. Ты ведь так боишься вечной жизни и так пренебрегаешь страхом смерти…
— Отпусти ее! — снова Поттер. Лучше бы заткнулся, все прекрасно понимали (Драко, по крайней мере, точно знал), что эти увещевания совершенно бессмысленны. Но Темный Лорд все же ответил — будто и сам зачем-то тянул время, едко улыбаясь, наслаждаясь этим разговором, этой во всех отношениях жалкой пикировкой. Всем, черт возьми, было понятно, кто победил.
— Видишь ли, Гарри Поттер… Я не держу мисс Грейнджер. Спроси ее саму, — усмешка рассекла бледно-серое лицо.
Драко перевел взгляд на Гермиону. Она молчала, поджав губы, обняв себя руками. Не двигалась. Не ответила. Ничего, черт возьми, не произнесла! На ресницах ее все так же блестели слезы, но она не плакала. И даже не пыталась опровергнуть сказанное.
Лорд повернулся к Гермионе, и Драко проследил за ее взглядом: она смотрела на него странно, долго, беспокойно. Мятущийся взгляд этот совершенно не был ему знаком. Это все чертов крестраж, осколок его замаранной души… Как избавить ее от этого? Смогут ли они найти способ, если выберутся из этого ада? Крестраж. Но что, если дело было вовсе не в нем? Драко вдруг осознал это, всем своим существом прочувствовал, пережил эту мысль так, будто это было окончательной и бесповоротной истиной — что если причина этой перемены в ней была вовсе не в чужой душе, а в чем-то другом? Безнадежность затопила его, выплеснулась через край отчаянием. Захотелось вдруг послать все к черту. Трансгрессировать прямо сейчас (о, если бы он только мог), в ту же секунду, оставить их всех здесь на погибель, вернуться к родителям… Одному, без той, что стала его жизнью и светом, так безнадежно привязанная ко тьме… Немыслимо. Теперь и это тоже казалось немыслимым.
…Голоса и шум послышались вдруг на нижнем пролете, совершенно меняя вектор всеобщего внимания, рассеивая царившие вокруг обреченное оцепенение. Драко похолодел: один из голосов был донельзя знакомым, и быть здесь ему совершенно точно не полагалось. Что могло произойти?.. Это был его голос, точнее, тот, к которому он пытался привыкнуть как к своему все гребаное утро.
Тео… Что здесь может делать Тео?.. Сейчас?
На лице Темного Лорда на какую-то долю секунды отразилось замешательство, но он быстро пришел в себя — и это последнее, что увидел Драко перед тем, как земля ушла у него из-под ног, и он полетел прямо на начищенный паркет. Невербальное Инкарцеро от Темного Лорда (почему только сейчас?) сбило на пол и скрутило самыми настоящими, вполне себе материальными веревками по рукам и ногам, пенька пребольно врезалась в запястья и голени, и Драко не смог удержаться от болезненного стона. Поттер и Уизли, судя по всему, были в не менее неприятном положении, но Драко не было видно ничего, кроме потолка, подола гермиониного платья, какого-то мельтешения сбоку. Странно, но страх немедленно погибнуть куда-то исчез. Сердце заходилось в безумном беге, а адреналин заставлял системы организма работать на пределе.
Невероятно близко со свистом мелькнула вспышка — Мерлин, хватит на сегодня битв и дуэлей, пожалуйста! Пусть все закончится. Просто закончится… Кто послал заклинание и что это было, Малфой не понял.
— Милорд! — чей-то вскрик — похоже, Нотта-старшего. — Умоляю, милорд, молю о прощении… Мой сын…
Драко задергался, повернулся на бок и попытался приподняться — теперь ему было видно лестницу и Тео, появившегося в контровом свете и походившего теперь на какого-нибудь магловского святого. Но зачем он явился? Возможно, это было спасением. Может быть, Тео явился, чтобы спасти их всех, чудесным образом узнав, что они все — попались, а Грейнджер не просто не может, но и не хочет им помогать. Мучительно сложно было соображать. Драко, никогда не замечавший за собой фаталистских наклонностей, но теперь, кажется, успевший в одночасье смириться и даже опустить руки, никак не мог уразуметь, проанализировать возможный мотив бывшего однокурсника явиться сюда сейчас.
— Теодор, нет! Теодор! — отец его, кажется, стоял на коленях и о чем-то умолял — то ли сына, то ли Того-Кого-Нельзя-Называть. Что-то говорила Грейнджер, шептала вновь о чем-то… Но панически дрожащий голос Тео, пусть был тих, врезался в сознание отвратительно четко. (Знал ли он сам, что делает?.. Или остатки рационального мышления окончательно покинули его обуреваемый жаждой мести рассудок? Зачем он притащился сюда сейчас?!)
— Единственный способ уничтожить Темного Лорда… — о, нет. Остановись! Драко хотел закричать, помешать, но не смог, наконец, осознав ужасную правду, — нужно сначала уничтожить все осколки его души! И я не дам вам все испортить. П… Прости, Грейнджер. Ничего личного. Авада Кедавра!
— Нет…
Все вновь замедлилось, замерло. Драко сначала не поверил, оглушенный услышанным. «НЕ-Е-ЕТ!» — кричал кто-то, и звук был гулким, странным. Драко смотрел снизу — и с пола все казалось еще более сюрреалистичным. Темный Лорд, который со своим едким сарказмом никогда не лез в карман за нужным словом и был готов к любой неожиданности, сейчас молчал. Будто все это стало внезапным для него. Даже для него. Зеленая вспышка была совершенно реальной — она даже, казалось, искрила в своем жутком мгновенном полете. Проклятие — Драко видел — совершенно точно стремилось прямо в спину Гермионы, его так неожиданно и столь отчаянно обожаемой грязнокровки, точно между лопаток, но что-то произошло, потому что… Доля секунды, мгновение, которое невозможно было ухватить. Гермионы больше не было в поле зрения. Драко неожиданно увидел жуткие алые глаза, полыхнувшие отразившейся в них зеленью, и уловил резкое движение всколыхнувшейся черной мантии, белой руки, стремительной палочки, вдруг почему-то покатившейся по полу…