Драко не понял. Он ничего не почувствовал. Ему казалось, что он никогда в жизни больше не сможет чувствовать. Но Гермиона рухнула рядом с ним на колени, и она, определенно, была жива. Крик повторился, и Малфой запоздало осознал, что кричит, собственно, она сама. Внезапно обнаружив, что каким-то чудом способен шевелиться, Драко вскочил на ноги и едва не споткнулся о лежащего на полу… кого?
Быть не может…
Он почему-то мало что запомнил из происходящего в тот момент. Голоса, неожиданно много голосов, топот ног по натертому мозаичному паркету. Лица и маски, палочки, возгласы ужаса. Паника. Ее оглушительный крик. Заклятия, вдруг прорезавшие ясное зимнее утро, вспышка за вспышкой. Знакомые и незнакомые лица и голоса. Бледные тонкие руки, трясущиеся плечи. Лежащий на полу, он… Как глупо получилось. А Грейнджер сидела над ним и плакала. Удивительно.
«Малфой, ты…» — кто-то звал его, но он забыл, что нужно откликнуться. Это была не Грейнджер. Ведь если бы это была она, то он бы… «Нам нужно найти Нагайну, Гарри…» — это Уизли. Нотт уже куда-то исчез, его и его отца не было заметно во всеобщем гвалте и суматохе. «Уходим, я сказал», — рявкнул Поттер. — «Давай же, Малфой. Давай…». Трансгрессировать. Точно, они хотели, чтобы он вытащил их отсюда. Вытащил… Главное, забрать ее. Навсегда. На веки вечные. И не выдать себя. Почему это каждый раз так больно?.. Начать все с начала. Ему не впервой начинать с начала. Трансгрессировать. Куда? Кажется, он думал, что старый дом Уизли — подходящее место. Как и Дуврский замок. Дувр навсегда подарил ему чувство полета. Переместиться. Прекрасно. Прекрасно, как и… как и в Хогвартсе. Хогвартс всегда был его домом. Хогвартс с его башнями, Запретным лесом и Чёрным озером. С его тайнами и загадками, которые он сумел разгадать. Все до одной.
Комментарий к Глава 38. Le roi est mort…
Красота от Franke winni: https://ibb.co/pRjf8D4
Писала под: Death Stranding OST - Strands
Простите мне долгое молчание, друзья. Следующая глава - последняя.
========== Глава 39. …vive le roi! ==========
«Однажды вечером я начал незаметно любить. Любить не женщину, не мать, не брата или сестру. Я начал любить вообще, в виде готовности к любви…»
Не-ет! Все не то. Схватила с полки другую и открыла наугад.
«…Любовь к Лабонно — это озеро, которое нельзя вместить в сосуд, но в котором омывается моя душа».
Черт!
Захлопнула книгу с яростью, отшвырнула куда-то в угол и моментально пожалела об этом (книги уж точно не были виноваты в болезненном разладе с самой собой), но Тагор каждой своей прочувствованной строкой, каждым словом напоминал ей о том, о чем она поклялась забыть. Озеро, ну надо же… (А вот приступам неконтролируемого гнева, очевидно, суждено остаться с ней навсегда).
От глухого удара — книга приземлилась аккурат возле ножки кровати — Нагайна, до того мирно спавшая на шерстяном клетчатом пледе, вздрогнула и зашипела, и Гермиона вновь мысленно чертыхнулась.
— Прости, прости, дорогая, — прошептала она, протягивая руку, чтобы успокоить змею. — Все равно уже просыпаться пора. Ты же знаешь, сегодня тебе никак нельзя остаться…
Рассерженное шипение заставило закатить глаза. Ну и характер! Но верно, обострившаяся интуиция не подводила — сегодняшний день ощущался как-то иначе, выбивался из ряда идентичных странным предчувствием, и это не имело никакого (или почти никакого) отношения к предстоящему визиту.
Нагайна снова сердилась, это было ясно; разве что кольца не начала раскручивать на своем — а точнее, гермионином — клетчатом пледе, аккуратно лежащем в изножье кровати. По какой-то причине она облюбовала его и периодически спала там днем, ночью уползая куда-то в подпол, очевидно, чтобы поохотиться. У Гермионы редко возникали претензии к ее присутствию — в конце концов, Нагайна была совершенно самостоятельной и никогда не доставляла проблем соседям (каким образом огромная четырехметровая змея умудрялась перемещаться по многоквартирному дому незамеченной, оставалось для нее отдельной загадкой). Конечно же, иногда они ссорились, и причина их разногласий чаще всего крылась в одном и том же: Нагайна ненавидела те редкие случаи, когда в квартиру заглядывал кто-либо посторонний. Она, как оказалось, вообще терпеть не могла чужой компании (и стоит сказать, что Гермиона в какой-то момент начала быть с ней в этом солидарной), очевидно, считая каждого посетителя потенциальным, но несостоявшимся ужином. В прошлый раз в гости наведался Гарри, и Нагайну пришлось выпроваживать практически силой — буквально спихивать с кровати. Ничем хорошим это, конечно, не кончилось — Гермиона потом искала ее по всему Блумсбери. Маглы были, должно быть, в ужасе — змея могла и сожрать кого-нибудь ненароком; да и сама находилась в опасности в городе с более чем семью миллионами человек! Гермиона терпеть не могла, когда Нагайна обижалась. Их отношения не были легкими, и в то же время она больше не представляла своей жизни без змеи, привязавшись к ней всей душой. Ха.
Как и всегда, весь вечер она провела за чтением, просидела на полу возле кровати, обложившись книгами и, конечно, совсем забыв о времени. Обычно она читала самозабвенно, стараясь увязнуть в текстах, смыслах, рифмах или формулах. Было все равно, что читать — все что угодно, лишь бы не тонуть в воспоминаниях и неосознанных попытках нащупать в самой себе чужое присутствие. Постоянное присутствие. Он всегда был рядом. Но именно сегодня тексты попадались сплошь не те, а вишенкой на торте стало вот это — неизвестно откуда взявшийся в ее тщательно и любовно собираемой личной библиотеке Тагор.
Небольшую комнатку в мансарде постепенно заполняли тени, и Гермиона, взмахнув палочкой темного дерева, задумчиво наблюдала за тем, как одна за одной в воздухе загораются свечи. Машинально достала очередной фолиант из стопки и расположила на коленях, открыла титульный лист, принялась бездумно перелистывать страницы. Никакой внешний свет не может заставить отступить тени, поселившиеся в душе.
Как же не хотелось говорить с кем-то этим вечером. Делать вид, будто она рада. И Нагайна так очаровательно пригрелась, вновь успокоившись и опустив голову с кровати на гермионино плечо… Черт, ну почему ему вздумалось прийти именно сегодня?..
Они не виделись с Драко уже чертову уйму времени; по правде сказать, столько, что теперь она и сама не знала, готова ли к этой встрече. Прошло так много, что, когда он в короткой записке объявил, что заглянет «на ужин», она сначала не поверила своим глазам. Потом разозлилась. Но в итоге не посмела отказать — ему и самой себе.
А отказать очень хотелось. Гермиона убеждала себя, что за те месяцы, что они не виделись (с того самого дня!), ей стало совершенно наплевать на Драко Малфоя, и эфемерная, в самом деле ничего не значащая надежда на дружеские отношения (черт, хотя бы на один разговор!) с человеком, волею судьбы ставшим ей на время близким, рассыпалась в пыль. Но в действительности ловила себя на странном ощущении, посещавшем ее крайне редко, но отравлявшем относительно спокойное существование последних месяцев: она была обижена — на него ли, на обстоятельства, не все ли равно. Со временем тот удивительный порыв его стал казаться чем-то невозможным, несуществующим, однако факт оставался фактом — именно Малфой забрал ее, рыдающую над мертвым, из плена собственного дома. Гермиона очень смутно помнила, что именно происходило тогда, как, куда и сколько раз они переместились, кто и что говорил, была ли за ними какая-нибудь погоня… Почему-то в какой-то момент перед глазами вновь возник Дувр — те самые меловые скалы, подтачиваемые извечным ветром и волнами (по всей видимости, Малфой испытал слишком сильный стресс и совершенно забыл, куда трансгрессировать), за ним — Хогсмид и лишь потом — Тинворт, но оказавшись на мокром прибрежном песке, они обнаружили, что Драко с ними больше нет. Тогда Гермиона, поглощенная смятением и горем (личным, ужасным, иррациональным), не придала этому ни малейшего значения. Но Драко не объявился ни на следующий день, ни через неделю. Ни через месяц.