— Что это? — подал он голос, разрушая гипнотическую обстановку. Нарцисса, вздрогнув, отвернулась от окна.
— «Орфей и Эвридика», — коротко ответила она.
Музыка расходилась, взращивая в груди мерзкое гнетущее чувство. Название было знакомо Драко, но ответ матери все же вызвал недоумение, которое он поспешил озвучить.
— Зачем ты слушаешь магловскую музыку?
— Музыка, дорогой, не имеет принадлежности, — просто и как-то печально улыбнулась мать. В последние месяцы она была немногословна, иногда даже рассеяна; временами Драко вообще казалось, что он ее совсем не знает, и это открытие только усиливало его льдом в груди растущую тревогу.
Расплывчатый ответ Нарциссы, однако, вновь заставил крепко задуматься. Сколько еще существует вещей без конкретной принадлежности к маглам и магам?.. А его ведь с самого детства учили четко отделять себя от них, строго обособлять все, что принадлежит волшебному миру. Вообще, в последнее время все границы в принципе стирались, но из ловушки, в которую он попал по статусу крови, выхода не было; сторону выбрали за него, никто его ни о чем не спрашивал…
— Белла и Родольфус вернулись пару часов назад, — проговорила мама, прерывая его мысли. Оторвавшись, наконец, от печального пейзажа за окном, она расположилась в кресле и взмахом палочки зажгла камин. Небольшая комната сразу же стала уютной.
— И как? Как все прошло? — поинтересовался Драко. Языки занявшегося пламени завораживали его.
— Плохо.
— Снова ложная наводка?
Нарцисса тоже смотрела в огонь. Ее платье, расшитое серебристой нитью, сверкало в отсветах, будто диковинная драгоценность. Голос был спокоен и безмятежен, но Драко, несмотря ни на что, прекрасно знал свою мать. Что-то заставляло ее нервничать.
— О, нет, похоже, на этот раз Гарри Поттера и вправду видели в Норидже.
Малфой повернулся к матери всем корпусом, открыв рот, не веря в то, что слышит.
— Как это возможно? Он же погиб! Мам, все же это видели! — горячечно пролепетал Драко; он понадеялся, что эта стена загадочности и тайн, наконец, падет. Он очень, очень хотел знать правду. — Тетя Белла говорила. И… Темный Лорд тоже.
Нарцисса не торопилась отвечать. Она смотрела в огонь, и невозможно было понять, о чем она думает. А потом вдруг, к вящему изумлению Драко, выдала тихо:
— Надеюсь, у мальчишки хватит мозгов скрыться из этого города, а лучше из страны.
— Мам, что ты такое говоришь?!
— Ничего, Драко. Я… — Нарцисса вдруг расправила плечи и взглянула ему в глаза, улыбнувшись. Она снова была собой, его матерью. Наваждение прошло, как и надежда Драко понять, что происходит. — Знаешь, я, наверное, пойду. Надо дать распоряжения эльфам. И этому маглу. Скоро прибудет Темный Лорд, нужно все подготовить.
***
Постояв бездумно у огня еще несколько минут, Драко направился восвояси, мучаясь над словами мамы. Думать было не над чем, мать всего лишь озвучила то, о чем и сам он периодически думал. Но говорить об этом вот так, вслух, там, где и у стен есть уши… Ладно он. Но что с ней-то такое творится? Всегда выдержанная и собранная, мать никогда не позволяла себе вольнодумства. Разве что она что-то знает? Видела?… Да нет, что она может знать? Драко ненавидел это — не понимать, что происходит. Ноги опять сами понесли его на четвертый этаж. Из гостевых снова не доносилось ни звука. Застыв у белых с золотом библиотечных дверей, Малфой понял, что медлит, боясь войти. Наконец все же толкнул их и шагнул внутрь.
Она была там. Драко как чувствовал, что именно сегодня встретит Грейнджер, и, честно говоря, испытал какое-то нерациональное облегчение при виде как обычно сидящей на полу гриффиндорки. Напуская на себя уверенный вид, он кашлянул.
— Хреново выглядишь, — поприветствовал он бывшую однокурсницу. Она подняла от очередного экземпляра семейной библиотеки покрасневшие то ли от чрезмерного чтения, то ли от недостатка сна глаза и парировала:
— На себя посмотри, Малфой.
Прозвучало это беззлобно, и Драко почему-то этому обрадовался. Ему очень хотелось поговорить с ней, но он не знал, как подобрать слова, а главное, какую маску на себя надеть в этот раз. Их так называемую беседу, состоявшуюся здесь же на днях (когда их прервал мерзкий подслушивающий магл, которого в тот момент Малфой и правда готов был прикончить) сложно было назвать хоть сколько-то продуктивной — это не считая того, что Драко узнал о том, что грязнокровке зачем-то понадобилась окклюменция. Грейнджер по понятным причинам ему не доверяла, но и не старалась сбежать от разговора, отвечая на вопросы уклончиво, либо не отвечая вообще. Однако сама вопросы задавала с удовольствием. Драко вспомнил, как она заметно воспряла, узнав, что новым директором Хогвартса назначен Гораций Слизнорт. Конечно же, она ожидала кого похуже…
— Как твои успехи с беспалочковой магией? И окклюменцией, — поинтересовался Драко.
— Никак. Все это требует большой концентрации, — ответила она нейтрально, снова уставившись в староанглийский текст книги с выцветшими иллюстрациями.
— А у тебя, как я посмотрю, с этим большие проблемы? С каких это пор, м?
— С недавних, — буркнула она, не поддавшись на его едкий тон. — Я плохо сплю.
— Да? Что же тебе мешает спать? Насколько я понимаю, для тебя тут созданы воистину королевские условия, Грейнджер.
Гермиона не успела ничего ответить. Ее глаза вдруг расширились, лицо на долю секунды приобрело удивленное выражение, сменившееся мертвенной бледностью; Драко боялся подумать, в чем причина этого ужаса, отразившегося в ее зрачках, хотя шестым чувством мгновенно понял. Сглотнув, она медленно закрыла книгу, а Драко порывисто развернулся на сто восемьдесят. Он не успел заметить и потому понятия не имел, когда именно он материализовался в дверях.
Драко почувствовал озноб. Ладони вмиг вспотели, тогда как температура воздуха в помещении неожиданно как будто понизилась градусов на десять, и он ощутил непреодолимое желание упасть на колени. Вместо этого низко склонил голову и, обмирая, тихо произнес едва разборчивое «Мой лорд».
Драко боялся взглянуть на него прямо; все, что он мог видеть со своего ракурса, — это черное одеяние и руки, жуткие, как и весь их обладатель, серовато-белые длинные пальцы, сжимающие палочку, похожую на тонкую кость. Он не видел его безволосого черепа, не видел полузмеиного лица, но — Мерлин! — всем своим существом Драко ощущал исходящую от него смертельную опасность — сейчас, как никогда, — и волны тихо сдерживаемой ярости. Только вот на кого она была направлена?.. Драко скосил глаза в сторону.
Он был сейчас озабочен своим собственным состоянием и судьбой, но все же успел подметить, что на Грейджер жалко смотреть. Она обняла себя руками и как-то слегка ссутулилась, но продолжала пялиться на Лорда во все глаза, ожидая от него чего-то, а он, в свою очередь, испепелял взглядом грязнокровку; было ощущение, что они (будто хищник и давно приговоренная жертва; это дело, конечно, решенное) ведут какой-то беззвучный диалог. Потом Драко понял, что, скорее всего, так оно и было, и его передернуло от забытого ощущения: он ненавидел, когда Темный Лорд проникал в разум, ненавидел, когда его голос звучал в сознании. Спустя мгновения, преисполненные наэлектризованным напряжением и показавшиеся Драко бесконечными, повелитель прошелестел ледяное: «Пошли со мной» — и, не дожидаясь ответа, вышел в широко открытые двери. Не сказав ни слова, не оборачиваясь, Гермиона поплелась за ним. Драко же остался стоять, так же опустив голову и ощущая, как огромный зал, полный книжных полок, давит на него со всех сторон.
Ему показалось, что вся жизнь только что пролетела перед глазами.
========== Глава 9. Грейнджер ==========
…Ветер промозглый, порывистый. Лететь тяжело, но с курса не сбиться; секунда, две — и вот под ногами твердая земля. По полям, раскинувшимся к западу, еще стелется предрассветный туман; коричневые валуны, торчащие из земли, покрыты изморосью. Судя по звуку, где-то вдалеке под надзором какого-нибудь незадачливого магла, не подозревающего о смертельной опасности, пасется целая отара овец. Вокруг ни души. Вдали на холме возвышается укрепленный древний замок. Впереди — все еще темное небо, на нем клубятся тяжелые кучевые облака. По правую руку — шумящая бездна. Море сегодня спокойно, но даже в отлив белые скалы небезопасны для простых смертных. К счастью, ее (его?) это никак не касается. Морские брызги, донесенные резким порывом ветра, солью оседают на лице… Шаг вперед, бездна, жаждущая поглотить.