— Это, черт побери, многое объясняет, — подал голос Нотт. — И ее странность, и задумчивость. И «особое положение», и то, что Сам-Знаешь-Кто так над ней трясется… Охренеть можно, а, Драко? Уму не постижимо.
…Этим утром Драко разбудила Джинни. К недовольству Малфоя, неожиданно оказалось, что она посвящена в подробности плана с зельем (по всей видимости, отвергнутому Поттеру хотелось восстановить чувство собственной значимости в глазах бывшей подружки, и он не смог удержать язык за зубами, а может это трепло-Нотт сам нажаловался на не устраивающие его идеи бывших однокашников). Мелкая Уизли, в пижамных штанах и красном вязаном свитере, нагло вломилась в комнату Драко и растолкала того с важным видом: ведь Теодор «принес главный ингредиент для Оборотного зелья»! На самом деле «Теодор» ни черта, конечно же, не принес — разве что, самого себя, и на том спасибо, потому что «главным ингредиентом» Оборотки, как известно, является частичка того, в кого планировалось преображаться. Малфой хотел было разбудить заодно и Поттера с Уизли — слишком уж не улыбалось ему разбираться со всем этим самому, — но Джинни наотрез отказалась: выяснилось, что Нотт сперва желал поговорить и по какой-то причине не хотел видеть никого, кроме Драко. Вот уж великая честь в это ни хрена не прекрасное рождественское утро, а лучше сказать — все еще рождественскую ночь; светлеть на улице начало едва-едва! Но Малфой, сколько бы ни закатывал глаза, прекрасно понимал опасения Тео; чем ближе маячил на горизонте момент «штурма» мэнора, тем сильнее накалялась обстановка. Нервничали буквально все (даже мамаша Уизли это заметила накануне, насев на «Ронни» с расспросами; тот заявил, что у него просто живот скрутило, вот почему он ходит с таким лицом, и Драко счел эту отговорку идеальной).
А вообще-то разговор этот назревал уже давно и давно состоялся бы, если бы Нотт не пропал из поля зрения. Поттер, Уизли и Драко уже не единожды обсуждали, что делать, если (вполне себе обоснованно, но так некстати) заартачившегося Тео никак не удастся уговорить по-хорошему, даже решили в крайнем случае подключать Джинни, раз уж у них там «все так серьезно». Но когда стало ясно, что Нотт категорически не желает участвовать в планируемом мероприятии, решили, что называется, идти напролом: рассказать ему все о крестражах, о роли Грейнджер, об уничтожении Темного Лорда. Тогда, в «Кабаньей голове», они ограничились полуправдой — разумеется, выдавать Пожирателю Смерти информацию о том, как убить его повелителя-легилимента, было чревато не просто провалом операции, а самой настоящей катастрофой, смертельной опасностью. (Ну а если же Тео не согласится и теперь, то было решено идти на крайние меры: оглушить, закончить зелье и запереть его в «Ракушке» до конца операции. Так что Драко уже морально готовился поднять палочку против друга — как умел, исподтишка).
Собственно, именно так Малфой и получил официальное разрешение на то, чтобы выдать Нотту подробности (пусть и считал, что и без этого разрешения бы прекрасно обошелся) и теперь искренне пытался подобрать нужные аргументы, хотя, по его мнению, приведенных было более чем достаточно. Он поднял голову. Тео стоял чуть позади, скрестив руки на груди, и невидяще смотрел себе под ноги. Драко вздохнул. Все уже было сказано. Все было ясно. Чего еще ему не хватает?
— Слушай, Тео, — напряженный, колючий взгляд вонзился Малфою в лицо, впрочем, Нотт так и смотрел на Драко сверху вниз. — Если что-то пойдет не так, заляжете с твоей рыжей красоткой на дно. Ее семья вас не бросит. Твой отец тоже тебя не бросит…
— Мой отец в буквальном смысле не переживет, Драко, если «что-то пойдет не так». Или ты думаешь, Темный Лорд не сможет нас найти? Да отец сам первый каяться пойдет. Ну и пожалеет об этом, да поздно будет…
С этим спорить было бы глупо, Нотт был, конечно же, прав. Темный Лорд не простил бы ничего подобного: он, Драко — сам тому прямое доказательство. Обстоятельства, конечно, были несколько иными, но факт оставался фактом. Другое дело, что он-то как раз сейчас мог бы сидеть — точно так же, кстати, у моря, вот ведь ирония — где-нибудь на Лазурном берегу, а не в богом забытом Тинворте…
— Давай по существу, — голос Тео сквозил напряжением. — Я правильно понимаю, что если убить Грейнджер и змею, то это действительно поможет уничтожить Темного Лорда раз и навсегда? Без них он станет уязвим, и одной Авады для него будет достаточно, так?
— В теории, Тео, только в теории. Еще раз: Грейнджер мы просто заберем с собой. Это ясно? Это моя цель. Цель гриффиндорцев — змея, на Того-Кого-Нельзя-Называть мне вообще наплевать, пусть, если хотят, сами с ним разбираются. А что делать с Гермионой и этим… тем, что там у нее внутри, решим потом. Сначала надо оказаться в безопасности, подальше отсюда.
— Это еще почему? — вскинулся Нотт. — Не понимаю, то есть вы серьезно собираетесь решить проблему только на треть, когда есть великолепная возможность избавиться от нее полностью?! Поттер же выжил, и она выживет!
Драко выразительно посмотрел на Нотта. Не укладывалось в голове, что тот всерьез не понимает (или не желает понимать) степени риска, и это не говоря о том, как странно вообще было слышать от Теодора рассуждения об «уничтожении Темного Лорда»; на памяти Драко подобное было впервые, он даже не думал, что этот вопрос его заботит как таковой. Впрочем, об этом упоминать он не стал, решив, что разбираться еще и в этом просто не в силах. Все, что ему нужно, это гребаный волос Тео и его согласие на то, чтобы тот не отсвечивал, когда их весьма посредственный спасательный отряд окажется в мэноре.
— Я не собираюсь рисковать ею, ясно? — Малфой покачал головой. — Я не для того… все это дерьмо пережил.
— Я понял. Так. Ладно. Хорошо.
Тео снова принялся нервно ходить туда-обратно, мучительно отыскивая в очевидно метущихся мыслях правильное решение. Мучительно долго для Драко. Бесконечно долго.
— Ты согласен? — не выдержал он, поворачиваясь, отыскивая взглядом мельтешащую позади темную пожирательскую мантию.
Нотт не ответил. Пусть. Пусть подумает еще. Драко устало прикрыл глаза.
— Даже любопытно. Ты теперь на…, — «на нашей стороне», хотел сказать Малфой и осекся, понимая, что сам сторону как раз не выбрал, — на стороне Ордена?
— Не знаю. Нет. Джинни… считает, что да. «Нет пути назад, ты же понимаешь?» — сюсюкая, Нотт, однако, весьма похоже изобразил интонацию младшей Уизли. — Она считает, что раз я помог ей («им» то есть) сбежать, значит, теперь все однозначно.
Драко хмыкнул. Джинни ставит Тео Нотту условия? Изумительно. Он бы на это посмотрел, если бы не было так наплевать на чужие проблемы. И, конечно же, он не понаслышке знал о том, насколько неоднозначной может быть оказанная помощь.
— Как… у вас так получилось? С Джинни.
— Занимательная история, знаешь ли, — Нотт остановился и ухмыльнулся. Эта тема ему явно была по душе гораздо больше, чем все предыдущие. — Я патрулировал нижний этаж — вне очереди, кстати, это Алекто тогда отпросилась по каким-то своим семейным делам. Ну и… мы разговорились.
— Просто вот так взяли и разговорились? Серьезно?
— Считай, что да. Уизли весьма… остра на язычок, — он усмехнулся. — Практически взяла меня на слабо. С ней очень интересно, не говоря обо всем остальном. Мы, можно сказать, уже были в некотором роде в отношениях на момент их побега. Ну и… Уизли поставила мне ультиматум. Но с побегом все-таки не все однозначно, и доля случая здесь присутствовала немалая. То есть дело не только в Джинни, она, можно сказать, стала катализатором и, одновременно, приятным бонусом. — Тео вдруг шагнул к Малфою и опустился на песок рядом с ним. Горизонт был уже совсем светел, и на гребнях маленьких волн бриллиантами сверкали отблески рассветного солнца. — Мы ведь так и не поговорили с тобой об этом. Я же… с самого начала не хотел быть Пожирателем. — Он неосознанно коснулся метки давно привычным Драко жестом: он и сам постоянно делал так же. — Это отец заставил. Мечтал выслужиться, пообещал змееподобному психу еще одного верного последователя и, считай, поставил на кон меня, всю мою дальнейшую жизнь. Довольно эгоистично, ты не находишь? Особенно раздражает, что я вообще-то мог этого избежать — не то, что ты, с твоей-то теткой. Мой папаша даже завидовал ей в чем-то, — Драко хмыкнул. — Было бы чему завидовать! Ведь и с Паркинсон мы разошлись на этой почве! Отец был против, считал, что она меня отвлекает в этот «непростой период». Пришлось видеться реже, Пэнси этого не поняла и не приняла… Короче. Плевать на нее. А рыжая оказалась весьма горячей штучкой. И я схватился за возможность отомстить Беллатрисе, которая, пусть косвенно, все же была виновата в моих проблемах…