В Москве шел мокрый снег. Галина представила, что через несколько часов, прилетев из Дубая, она выйдет в грязный , холодный город, где не увидит солнце, не поймешь, толи из-за туч, толи из-за смога и у нее окончательно испортилось настроение. В Москве можно работать, но жить там невозможно.
Сев в самолет, Галина тут же заснула, видимо сказалась предыдущая бессонная ночь, благо место было у окна. Проснулась она минут за сорок до посадки, отдохнувшей. Сходила в туалет, умылась, почистила зубы, а потом, усевшись в кресло, решила, чтобы скоротать время, опробовать купленную косметику. К посадке она выглядела на сто процентов. Жаль, что некому оценить,– вздохнула Галина.
Чемодан ее прибыл первым. Она прошла по зеленому коридору таможни, и сразу несколько развязных мужчин набросились на нее с предложением увезти до метро, до любого вокзала, по любому адресу в Москве и других городах. Галина отмахнулась, и быстро по эскалатору поднялась на второй этаж. Был второй час ночи. В шесть пойдет экспресс до Савеловского вокзала, а в городе можно взять такси или добраться на метро. Квартира дочери находилась в Кузьминках. Народу в зале отлета было немного, Галина разместилась на свободном сиденье и огляделась. Аэропорт, в сравнении с аэропортом в Дубае, выглядел беднее. Яркими пятнами выделялись лишь стенды рекламой, да и то загаженные, летающими повсюду воробьями. Галина пристроила ноги на чемодан, закрыла глаза и забылась в чутком дорожном сне.
Очнулась она от пронзительного взгляда, открыла глаза, напротив сидел Николай и мило улыбался, глядя на нее своим замечательным взглядом, проникающим ей в самое сердце. Галина поморгала ресницами, может ей все это сниться, но видение не исчезло. А через секунду Николай проговорил: « Как хорошо, что ты не уехала, ведь я мог тебя не отыскать, что бы тогда было со мной. Мне же нельзя так волноваться, я же уже немолодой человек. Пойдем в машину, а то цветы завянут». Все это было произнесено так просто, обыденно, как будто они уже все давно обговорили, как будто знали друг друга много лет. Галина окаменела от радости и не проронила ни слова. Николай, подхватив ее чемодан, направился к выходу, потянув свободной рукой Галину.
Они вышли из здания аэровокзала, подошли к БМВ серебристого цвета, Николай щелкнул сигнализацией и, положив чемодан Галины в багажник, открыл дверцу со стороны переднего пассажирского сиденья. На сиденье лежала огромная благоухающая охапка белых роз. Николай поднял розы и вручил Галине. После этого, он усадил Галину в автомобиль, включил двигатель и произнес: «Может, заедем куда-нибудь, перекусим, дорога-то предстоит длинная?» Галина, наконец, вышла из оцепенения – « А куда, собственно, ты меня собираешься везти?» «Как куда»– удивился Николай – « к себе домой, конечно».
Галина была не очень готова к такому повороту событий, она как-то не думала, что можно вот так сразу поменять свою жизнь. По сути они второй рай оказались вдвоем, а перед этим было несколько недель неизвестности. Почему он не пришел к ней в отель в Дубае, не приехал на Маврикий, даже в Москве и то не сразу встретил у выхода. Может он, случайно оказался в Шереметьево, увидел ее, решил развлечься еще раз, а потом надолго исчезнуть. Может он встречал кого-то другого или, другую, но что-то не заладилось, а тут она подвернулась кстати. Да она думала о Николае все это время, ей хотелось постоянно ощущать рядом его теплую, твердую ладонь, вдыхать запах его парфюма, но она не готова к случайным, пусть и необычным встречам, мучительным расставаниям. Она уже не молоденькая девочка, привыкла к одиночеству, проживет как-нибудь остатки причитающейся ей жизни. Подачки же судьбы в виде мимолетных, хоть и ярких эпизодов, ей просто не пережить.
Николай заметил растерянность Галины–«Если хочешь, давай объяснимся – проговорил он с явным волнением в голосе. Хорошо – согласилась Галина – можно поехать на квартиру к дочери, дочь сейчас в отъезде, нам никто не будет мешать. Они молча доехали до подъезда, Галина открыла дверь, Николай стал вносить чемодан. В узком коридорчике «хрущевки» их толкнула друг к другу какая-то неведомая сила. Эти два далеко не молодых человека стали жадно целовать друг друга, боясь расцепить объятия, чтобы не потерять этот дар судьбы в последней трети жизни. Они ценили это чувство с высоты прожитых лет гораздо дороже, чем в юности, словно парили над этой грешной землей и сами утопали во грехе, восполняя то, что когда-то недолюбили, не получили, не отдали…