Стою, молчу, —
и лишь теперь поверил:
Синица,
солнышко
мне посланы судьбой…
И сердце возвращается к апрелю,
В луга заречные,
Где встретились с тобой.
«Разгулялся сиверко по склонам…»
Разгулялся сиверко по склонам,
Что ни прутик —
отзывается стоном.
По-над лесом солнышко белесое
Тонет камнем в хлябях поднебесья.
Журавли затабунились на мшарине,
На мшарине, словно на перине, —
Здесь не только танцевать,
Ходить невмочь.
С каждым днем короче день,
Длиннее ночь.
Молодые веселятся —
Ну и пусть! —
Не для них, как видно,
Осени грусть.
Только старый знает цену расставанью,
За осенней позолоченной пургой
Видит он такие расстоянья,
Слышит ветер —
верховик тугой.
Он-то знает:
С ветром шутки плохи —
Не спасет и выверенный путь.
Взмахи крыльев тяжелы,
как вздохи.
И назад уже не повернуть.
Он стоит.
Но нет ему покоя:
Время,
время стаю подымать!
И зачем придумано такое,
Что куда-то надо улетать?
ДАЛЕКОЕ И БЛИЗКОЕ
Антонов большак
Мой дед Антон —
дорожный мастер,
В деревне —
пролетариат.
Дорогу строил он для счастья,
Был несказанно делу рад.
Как для себя Антон старался —
Чтоб намертво булыжник лег…
И вот он —
город показался,
А до чего же был далек!
Верста к версте —
легли каменья,
Как в песне звонкие слова.
Достала наше поколенье
Про деда добрая молва.
Дорога уходила в дали
И счастье
все-таки нашла.
По ней тачанки проскакали
И революция прошла.
Давным-давно Антона нету,
И все-таки мой дед живет…
По каменке,
навстречу лету,
Спешит из города народ.
По ней,
Антоновой,
надежной,
Я нынче еду не спеша.
И каждой возрожденной пожне
Внимает радостно душа.
«То не лебедь выходила из реки…»
То не лебедь выходила из реки
И вставала,
белокрыла и легка, —
Возводили на Великой мужики,
Словно песню,
белу крепость — на века.
Поприладилась плечом к плечу артель.
На стене —
сам бог и князь —
Мастеровой.
По земле идет играючи апрель,
Обжигает прибауткой ветровой.
«Ох ты, каменщиков псковская артель,
Плитняков многопудовых карусель,
Балуй,
балуй каруселькой даровой,
Словно не было годины моровой».
Не в угоду
Злым и добреньким богам,
Не за-ради,
чтобы слава вознесла:
По горбатым,
По отлогим берегам,
Будто шлемы,
подголоски-купола.
Их оглаживали дальние ветра —
От восточных гор
И западных морей.
Поосыпано вороньего пера
У крещенных не крестом монастырей!
И с мечом,
и с бомбой жаловал гостек —
Не молиться на кресты и купола…
Только срок артельной силы не истек —
Та лебедушка навек —
белым-бела.
Рождение
Бог весть какими шел путями,
Чтоб видеть,
слышать,
просто жить.
Из лыка первыми сетями
Меня пытались изловить.