Я ухожу в ночь (контрабандой, по опасному, предательски лунному броду через Марья-Молоко), и еще долго слышу их смех — такой странный! Как будто смеются жестокие дети.
Ступни чувствуют ночную прохладу Молочной Марьи — моей матери. Я буду уходить по лунной тропе, и не тонуть, как пророк. Почему так? Потому что не должно меня быть в своем отечестве.
Луна сжалилась и спряталась за тучи: иди!.. Впрочем, это не луна, а месяц, похожий на Сыр, — моя долька на (еще) Этом берегу.