— Нет, времени мало.
Накладные и цифры. Цифры на круглой шкале товарных весов, цифры в накладных, контейнеры, ворчливые грузчики и таинственный голос Татьяны — все это сливалось в одну общую вереницу красок и звуков, и среди всего этого она видела лицо Бориса, и фонари на набережной еще светили ей в глаза.
— Какая у нас сегодня Зоечка красивая! — сказал второй пилот, проходя мимо, и выразительно поиграл глазами.
— Действительно, — сказал подошедший механик. — Я подтверждаю.
— Вот, он подтверждает, — вздохнул второй пилот и сделал скорбное лицо. — Ах, Зоечка, скажите, отчего вы такая красивая?
— Да, Зоя, откройте нам ваш секрет.
Зоя улыбалась открыто и радостно. Никто, никто вокруг не знал о ее тайне. Никто, только она сама да вот разве небо и облака — свидетели ее свидания, и, может, поэтому так торжественно-великолепен их плавный ход за бортом.
В три часа дня Зойка была дома и пила чай с пирогами. Пироги — слабость Пелагеи Ивановны, и Зойка зажмурилась, на минуточку представив себе, как мать с вечера укутывала кастрюлю с тестом, как шепталась с Рябининой, вдруг хватаясь за голову, — положила мало дрожжей — не взойдет, — суетилась на кухне около дымившей духовки, а по коридору, соседним комнатам и даже по двору разносился запах подгоревшего теста, и все знали — у Садчиковых пироги.
— Дочка прилетает. Надо побаловать, — объясняла серьезно Пелагея Ивановна.
Зойка сидела за столом в ситцевом домашнем халатике, пила чай, ела пироги и смотрела на стену, где висел большой календарь: будние дни — черным, воскресные — красным цветом, а вверху — распластанные крылья голубого лайнера.
— Собиралась материал себе на пальто посмотреть? Удалось?
Нет, не хотелось Зое говорить сегодня о пальто. Она продолжала смотреть на календарь и о чем-то думала.
— У Щегловых с девчонкой беда — зубы растут поперек. Добились к врачу. С мировым именем, говорят, врач, только женщина. Показали. Нужна операция. А девчонка скандалит. Пускай, говорит, старуха с мировым именем делает с собой, что захочет, а я не дамся. Просили, уговаривали — ни в какую. — Пелагея Ивановна покачала головой.
Нет, и зубные врачи не интересовали сегодня Зою. Она думала, думала о своем.
В книгах, пишут: «Познакомься, мама, это мой муж!» Или: «Это Петя, мы сейчас с ним расписались!» Как снег на голову, и никаких, обсуждений. Зоя улыбнулась и тут же сказала решительно:
— Объявляю, мама: я — невеста.
— Вот тебе раз, — охнула Пелагея Ивановна и заморгала глазами.
Зойка испугалась, что мать может понять ее не так, как надо, и рассказала про последнюю встречу — как гуляли по набережной. Про себя она вспомнила и о поцелуях, но только про себя.
— Борис будет разговаривать с родителями, — пояснила Зоя. — Они в командировке, приедут в сентябре.
Пелагею Ивановну особенно умилило почтение Бориса к родителям.
— Уважительный человек, — сказала, вздохнув, она. — А то молодежь самовольничает.
— Очень уважительный, — быстро согласилась Зойка. — Хотя все это, мама, чистая форма.
— Это чего?
— Насчет родителей.
— Как же так?
— А так, — пожала плечами Зойка. — Кто может сказать, как мне лучше? Никакая кибернетика не ответит, не то что родители.
— По душе он тебе?
— Ну, мама, — окончательно смутилась Зойка.
И после некоторой паузы сказала:
— Я уверена, он тебе понравится. Ну, чего загрустила?
— Я не загрустила.
— Нет, загрустила. Я же вижу.
— Ну, хорошо. Загрустила.
— А почему, мама?
Пелагея Ивановна опять помолчала.
— Пустяки, дочка. Если человек по душе — о чем толковать. Только что же он со мной — даже и поговорить не собирается? Твой отец с моей матерью разговаривал, тут зазорного ничего нет — поклониться родителям. Хотя что я могу сказать, вон вы какие, может, и правильно, что сами все решаете.
Зоя снова стала рассматривать календарь на стене.
— Ну, мама, ты же понимаешь. Если бы рядом. Ну чего ты…
— Ладно, — оборвала ее Пелагея Ивановна, стараясь притушить так некстати и невольно поселившуюся в глазах грусть. — Карточки его у тебя нет?
— Нет, мама, — покачала головой Зойка. — Да и зачем? Вот приедет, тогда увидишь. Только не грусти, пожалуйста. Никуда твоя Зойка пока не уезжает. — Она помолчала и добавила тихо: — Мы с тобой всегда будем вместе, всегда, всегда!
Она подсела и обняла мать и тут же, чтобы скрыть собственное волнение, вскочила и повернула выключатель у радиоприемника. Тренированный в общении со слушателями баритон оповещал в репродуктор, что в прошлом году он был на Урале и пообещал там кому-то написать песню про этот край. Вот теперь сочинил, вернее, сочинил только слова, а его друг сочинил музыку, Сразу же зазвучали бравурные аккорды, и баритон понежнее начал с пафосом восклицать, поддерживаемый танцевальным ритмом, как он ездит по замечательному краю и наездиться не может. Зойка вспомнила поэта с серыми глазками и резко повернула выключатель, репродуктор замолк.