ОСОБЕННЫЙ ВЗГЛЯД
С Есениным нередко бывало такое: среди разговора, для него, казалось бы, небезразличного, он вдруг отрешится от всего, уйдет в недоступную даль. И тут появится у него тот особенный взгляд: брови завяжутся на переносье в одну черту, наружные их концы приподнимутся в изгибе. А глаза уставятся отчужденно в далекую точку. Застывший, он сидит так какое-то время — минуту и дольше — и вдруг, встрепенувшись вернется к собеседнику. Так происходило, с ним и наедине со мною, и за столом в общей небольшой компании. Позже тот же взгляд я приметила у Кати Есениной. Решила, что девочка переняла его у брата, во многом усердно ему подражая в свои пятнадцать лет.
Но вот и мой малыш месяцев семи, качаясь в люльке нет-нет, а уставится вдаль. Тот же взгляд! И я безошибочно узнала, что это не какая-то выработанная манера ухода от окружающих, а нечто прирожденное — и у Сергея, и у Кати... и у моего мальчонки. У Шуры Есениной, мало похожей на брата (она в мать, а Сергей и Катя явно в отца) я никогда не наблюдала этого есенинского взгляда.
НАШИ СПОРЫ
Мы часто говорим — а то и спорим — о формальных приемах в поэзии.
— У Маяковского,— укажу, бывало,— превосходные образы! — И цитирую:
А у мчащихся рек на взмыленных шеях
Мосты заломили железные руки.
— Скажете, плохо?
Есенин в ответ (разговор был еще в двадцатом году, до моего вступления в ряды имажинистов):
— А это не образ — это рассказ, «фельетон» «сотворение мифа»
Имажинистов часто попрекали подменой понятия «поэтический образ» просто метафорой. К тому же по строенной, «если не на прямом сравнении — «как», «словно», «будто»,— то посредством родительного падежа или творительного, например:
1) Родительный падеж:
Веслами отрубленных рук
Вы гребетесь в страну грядущего.
(Укажу попутно: Есенин произносил: «вы хребетесь в страну хрядущего» — с глухим «х»!).
2) Творительный падеж:
По пруду лебедем красным
Плавает тихий закат.
Первым из этих приемов Есенин пользовался чаще, чем вторым.
Как-то в беседе со мной Иван Никанорович Розанов (в прошлом — мой гимназический учитель литературы) заметил, что у Пастернака можно часто встретить образы, построенные не на метафоре, а на метонимии. (Метафора – иносказательное выражение, построенное на сходстве. Метонимия – иносказание, основанное на близости или внутренней связи понятий. – Н.В.). Я же назвала любимый прием имажинистов «аблативус, или генитинус имагинис», памятуя, как на уроках латыни мучили гимназистов всевозможными видами употребления этих падежей.
Но шли — нет, не годы, месяцы — и менялись установки и старших поэтов, и мои.
Однажды у себя, в Богословском, Есенин, когда я уже спешу убежать (мне в тот вечер читать с эстрады в «Стойле Пегаса»), как бы под занавес говорит:
— А насколько все-таки тоньше строится образ в народной поэзии!
И читает:
Высоко ворон летает,
Крылом небо достает.
Хорошо милый ласкает,
Только замуж не берет!
«Небо достает» — а понимай: «ведь не достает же».
Я отвечаю, что в этой — конечно, женской — частушке всего замечательней, что милый сопоставлен не с соколом, а с вороном, и это придает жалобе двойную горечь.
Есенин кивнул, как бы в согласие. Помолчав, продолжает:
— А теперь послушайте, как тонко дан образ вот здесь:
Дайте, дайте мне силу
Да я березоньку спилю
У березы тонкий лист
А мой милый гармонист
Я обнимаю на прощанье моего «гармониста» и бегу выступать. И по дороге вспоминаю, как в дни моего отрочества, в годы первой мировой войны один из «толстых» журналов («Русское богатство»?) поместил статью о частушках, где автор (помнится авторша) приводил и такие «перлы» народной поэзии
Мой миленок не теленок
Целоваться горазд-ловок
Нет ни сопель, нет ни слюн
Целоваться ловко с ним
Подумалось, что заслуживает здесь внимания, так это диссонансовая рифма: «с ним слюн». Жемчужное зерно в навозной куче критики!
И еще я подумала: зачем прочел мне Сергей про ворона? Кажется, ничуть я ему в замужество не набиваюсь. А вторая частушка? Не по плечу я дерево рублю? Пусть так. Горько, конечно. Но «есть и в неутоленности счастье!» Отравленное... но все-таки счастье!
А пути строения образа. О них глубже многих высказался в разговоре со мной Осип Мандельштам с его идеей о знаке радикала. Но об этом рассказано будет ниже.
ПОЭТ И ПОЭТЕССА
«Стойло Пегаса». Двадцать первый год. Лето в разгаре. То жаркое грозное лето, завершившееся великим голодом в Поволжье.