— Теперь твои приключения позади, губернатор проведет расследование, и все увидят, что ты ни в чем не виноват! — воскликнула Айра и, отбросив шкуры, в порыве необъяснимой нежности прильнула к его горячему атлетическому телу.
Ричард одним ударом вошел в нее, и Айра задохнулась от небывало острого возникшего в ней ощущения. Она невольно погрузила ногти в его мускулистые плечи, и по мере того, как торжествующий бег его фаллоса все ускорялся и ускорялся, из ее груди вырывались все более и более неудержимые стоны неги и наслаждения.
Об антропологии же больше не было и помину — стремительный бег фаллоса унес Айру прочь от всего земного.
Так-то, значит, нынче понимают красоту…
За красотой Юля отправилась в полуподвальчик в Спасском переулке неподалеку от ее дома-авианосца, приготовившегося рассечь Екатерининский канал, и обнаружила целый стеллажик карманного формата книжонок, зачитанных до тряпичного состояния. Полка потрепанного романтика.
Красота для подлых, как выражались в петровские времена, стоила недорого — по цене бутылки водки давали десяток романтических историй, которые вполне вписывались в рубрику «Путь к фаллосу»: с каких бы утонченностей и возвышенностей дело ни начиналось, заканчивалось оно непременно фаллосом, а утонченностей будто и вовсе не бывало.
Софи Уэнтуорт — блестящая виолончелистка, но разве на концерты ходят ради музыки!
Медленно раздвинулся занавес. Его движение казалось столь же чувственным, как прикосновение сильных мужских рук к женскому бархатному платью. А когда малиновое платье с низким вырезом открыло ее белую кремовую кожу, Софи ощутила, как публику охватывает желание. И она медленно поставила инструмент между ногами тем движением, которое один из самых настойчивых ее поклонников назвал соблазнительной смесью смелой непринужденности и потрясающей эротичности.
И все-таки находится красавец, который даже и с нею обращается свысока, сейчас она преподаст этому наглому хлыщу хороший урок! Но нет, куда там… Его руки скользнули вниз по спине, к бедрам, обхватили округлые ягодицы, прижали к своему естеству, и она застонала. Против природы не попрешь: с ее уст сорвался легкий стон блаженства, и она вновь отыскала руками его жезл.
Этому маршальскому жезлу повинуется все земное и неземное. Шотландскую Шарлотту Корде ради спасения полуистребленного англичанами шотландского клана выдают за английского офицера в ненавистном красном мундире. Она колеблется, не пронзить ли его кинжалом, однако убийца ее народа прильнул к губам террористки и целовал до тех пор, пока ее гневный крик не превратился в нежный вздох. Его настоящий талант заключался в способности убедить ее расстаться со своими запретами так же легко, как она рассталась со своей одеждой. Она вздохнула, когда он раздвинул пальцами нежные складки у нее между ног и проник внутрь.
Какие там могилы братьев и сестер! Юлю даже впервые в жизни посетило патриотическое подозрение, уж не в самом ли деле эти стеклянные бусы проникают с растленного Запада, а мы, скифы, держимся за подлинность?
В следующий заход она взяла пробу из родного бачка, и подлинностью шибануло с первой же страницы: «Я обеими ногами ударила его в живот, дядька слабо хрюкнул и осел в траву, а я ударила еще раз, теперь в голову». «Скромная воспитательница детского сада мечтала писать детективы. Попробовала — получилось», — значилось на обложке.
Мир распахнулся, простая русская девушка в какой-нибудь Вене уже чувствовала себя как дома: «Ты подлая свинья! Подонок! Чтоб тебе убиться на твоей тачке!»
Мечтали об открытости, и вот получите: они открыто лежат рядом на витрине, презервативы и жевательная резинка, — и то, и то резина. Какие тайны, вы чего?.. Какая свобода от мяса, ничего, кроме мяса, никогда не было, нет и не будет!
Но нет же, люди всегда мечтали о НЕЗЕМНОЙ красоте, НЕЗЕМНОЙ любви! И прежде всего женщины, она ведь и сама женщина, в конце концов! Нынешние мужчины, наверно, все вроде Егора. После того кошмара с внематочной беременностью она как-то сказала ему, что боль превращает человека в животное, а Егор неожиданно поинтересовался:
— Почему ты думаешь, что животные испытывают боль? Потому что они похожи на нас?