Свет фонаря падал издали на её сердитое лицо. Но сердитая Лариса тоже была красивая, и он, пропуская половину слов мимо ушей, любовался лицом Ларисы и удивлялся, почему это такой замечательной девочке, которая гордость лагеря, приятно сидеть с обыкновенным, вовсе незаметным мальчишкой, которому даже грамоты не дали. В чём секрет его баснословной удачи?..
— Напиши мне письмо, — сказала Лариса.
— Дай адрес.
— Вот. — Она подала ему сложенную маленькую бумажку.
— Ты специально для меня приготовила? — Он положил адрес в карман.
— Нет, ношу с собой на случай неожиданного знакомства.
— Прости, я глупо спросил, — сказал Игорь. — Я хотел спросить: ты мне ответишь на письмо?
— Конечно. Сразу. Я буду очень скучать по тебе. Просто ужас, я никогда ни в кого так не влюблялась. Кажется, что я без тебя не выживу, возьму и умру.
— А не «так» влюблялась? — спросил он, и сердце в груди замерло.
— Зачем тебе знать?.. Ну, влюблялась. Девочки раньше начинают влюбляться, чем мальчишки.
— Нет, я ничего, — сказал он. — Какое мне дело.
— Это всё были такие пустяки, если по сравнению... Ты очень необыкновенный. С первого взгляда, как удар молнии. Смотрю, стоит мальчишка и ничего не боится. Я наблюдательная, я видела, как Дунин развернулся на одной пятке и бросился за деревья. А ты спокойно стоишь. Марина Алексеевна нападает, ты спокойно отвечаешь, уверенный такой, крепкий. Она говорит: «Выгоню». Ты согласен: «Раз так полагается, тогда выгоняйте». Мамочки, а когда ты сел рядом и прикоснулся к моей руке, у меня мурашки по коже побежали. Ты, наверное, сам не понимаешь, как ты на меня посмотрел тогда: всю охватил глазами.
— Ты мне очень понравилась, — сказал Игорь.
— И я почувствовала, как я тебе понравилась, и так обрадовалась, не рассказать. Ты посмотрел — и всё, никаких разговоров, никаких намёков, никаких ухаживаний. Держишь себя в руках. Мне так хотелось, чтобы ты хоть один вопрос задал, хоть как-то выдал своё чувство, а ты молчишь. Это меня совсем с ума свело. Я сумасшедше обрадовалась, что ты мне хоть на ногу наступил, когда вылезал из машины. И руку подал, чтобы мне помочь вылезти... Если бы не эта суматоха с моим прибытием, я, честное слово, пошла бы за тобой. Ты настоящий. Только такого и можно любить.
— Спасибо, — сказал он, не в состоянии поверить всем этим хорошим словам, но и не высказывая неуместных сомнений. — Я сидел на концерте и думал, почему ты со мной, с таким обыкновенным и ничем не выдающимся, и потом думал.
— Терпеть не могу выдающихся.
— А сама разве не выдающаяся?
— И себя иногда терпеть не могу. Именно за то, что хочу быть выдающейся и знаменитой, чтобы все видели, какая я красивая и талантливая. И танцую не для себя, а чтобы другим понравиться. Ужасно противно, и ничего не могу с собой поделать. А эта грамота? Из-за чего сыр-бор, из-за какой-то бумажки? Представь, если бы Света была на моём месте. Сказала бы: «Дарю вам эту грамоту, Марина Алексеевна, вешайте её на стенку, кладите на стол под стекло, постройте для неё отдельный павильон или носите на шее, а я и без грамоты знаю, кто я такая и сколько стою». Света в тысячу раз лучше меня, ты бы знал, как она музыку чувствует! И ни в какие знаменитости не лезет. Она умеет ценить хорошее в других и радуется, когда видит хорошее, а у меня я на первом месте...
— Перестань на себя наговаривать, — остановил её Игорь. — Если бы ты была такая, тебе эти слова и в голову не пришли бы. Недостатков у каждого хватает, у твоей Светы тоже.
— Какие это у Светы недостатки?
— Я не знаю, но сильно кажется, что имеются. Вот соберёмся в следующий раз, устроим беседу-диспут «Расскажи мне обо мне» и всё выясним, — грустно пошутил Игорь.
— Что ты глупости говоришь, никогда мы больше не соберёмся, — вспыхнула Лариса и быстро утёрла глаза платочком.
— Соберёмся, — сказал Игорь.
— Как, когда, где? — простонала Лариса. Он ответил:
— Помнишь, ты сидела в море на камне и хотела, чтобы я приплыл. Я плыл, плыл, думал уже повернуть обратно, лёг на спину, посмотрел на звёзды, и пришла мысль: «Нет, надо доплыть до камней». И поплыл дальше. Потому что ты хотела. Это очень важно, чтобы кто-то хотел. Давай будем очень хотеть встретиться.
— Хорошо, я буду очень хотеть, — сказала она серьёзно. — Но и ты хоти, не забывай. Будешь?
— Думаешь, мне не кажется, что я без тебя умру? Тоже кажется. Но это только кажется. Никуда мы не умрём, всё будет хорошо.
Он проводил девочку до её отряда и пошёл дальше, в свой седьмой.
На веранде сидел Андрей Геннадиевич, он писал «Дневник вожатого», который завтра надо сдавать Вероне Карловне. Искоса взглянув невидящими глазами на Игоря, Андрей Геннадиевич молча углубился в своё писание. Игорь прошёл в спальню и сел на койку. Очень хотелось сразу лечь и спать, даже не помыв ноги. Но надо было идти похищать грамоту. Идти похищать грамоту не хотелось. Но хочешь или не хочешь, а когда надо, это не имеет значения. Надо. Он обещал и поклялся самому себе, что Лариса уедет домой с грамотой.
Преодолевая усталость, он достал нарисованную грамоту из-под газетки в тумбочке, вынул из матраса ключ и пошёл. Не через окно, а нормально, дверью. Андрей Геннадиевич снова скользнул по нему взглядом выпученных, замученных обязанностями глаз и снова ничего не сказал.
... И вот среди глубокой ночи Игорь пошёл к кабинету, не таясь, по безлюдному лагерю. Поднялся по лесенке, нащупывая в кармане ключ. Остановился.
На лавочке слева от двери кабинета сидела Марина Алексеевна, у её ног, блаженствуя, развалился Тюбик. Марина Алексеевна носком тапочки почёсывала Тюбику брюхо.
— Иди, иди сюда, — поманила она рукой. — Садись... Видишь, какая я догадливая. Всех вас вижу насквозь. Сперва отдай ключ.
Игорь подал ей ключ.
— Твоя подделка у тебя, конечно, с собой. Дай сюда. Игорь вытащил из-под рубашки поддельную грамоту и отдал.
— Пойдём, сравним.
Зашли в кабинет. Марина Алексеевна включила люстру и приставила к стене поддельную грамоту рядом с настоящей.
— Что вы, её не видели, что ли, — сказал Игорь, утомившись молчанием. — Она здесь несколько дней висела.
— Очень здорово сделано, — сказала начальница. — Я её оставлю себе, можно?
Игорь пожал плечами:
— Оставляйте, я её для вас и нарисовал.
— Шутник... Вот тебе ножичек, счисти печать. Игорь стал соскребать наклеенную печать острым, как резец, ножичком. Марина Алексеевна сняла со стены рамку и вынула из неё Ларисину грамоту.
— Кто выдал? — спросил Игорь.
— Я сама догадалась.
— Это неправда.
— Ну, неправда, — согласилась Марина Алексеевна. — Но ты должен понять, почему я вынуждена говорить неправду. Ты сам один раз сказал мне неправду, тоже вынужденную. Ты меня даже ограбил. И всё-таки я считаю тебя честным мальчиком. Поэтому ты простишь мне мою неправду.
— Нет. — Игорь помотал головой. — Одно дело — я, а другое — вы. Всем можно, а вам нельзя. И зря вы врёте, я уже сам догадался, кто выдал. Мне она сразу не понравилась. Вся из себя выламывается, вся как на цыпочках и завистливая... Вот, готово.