— Вот и прекрасно, — сказала Клодин. — Тогда я за тобой заеду около трех утра, хорошо?
— Да, я теперь без машины, раньше у меня была служебная, от агентства, но это все в прошлом.
— Не беспокойся. У меня, правда, малолитражка, но нам места хватит. Все нормально, я потом отвезу тебя домой.
Этот разговор состоялся как раз в тот вечер, когда Джино принес Карен очередной пакетик, который она должна была положить в карман одного пальто. Она прекрасно понимала, что внутри пакета героин. Конечно, Карен знала, какое наказание ее ждет, если она будет поймана с поличным, но она попала в ловушку, из которой не видела выхода. Ей нужен был совет Билла, его здравый смысл. Да и с Клодин тоже можно об этом поговорить.
Салон Клодин располагался в фешенебельном районе на холме Калифорния, прямо над ним находилась ее квартира, которая оказалась очень удобной и уютной. На небольшом балкончике стояли два стула, столик и тент от солнца, и они расположились там, потягивая апельсиновый сок, и любуясь чудесным видом Канна. Шелковистый ветерок теребил листву, ночной воздух был мягким и теплым.
— Ну, что же, пора и поесть, — сказала, наконец, Клодин, и направилась в крошечную кухню стряпать обещанный омлет.
В конце концов, не в силах избежать в разговоре упоминания этого имени, Карен спросила:
— Ты, наверное, знаешь Ги Моро?
Клодин кивнула. Она была готова к этому вопросу.
— Да, какое-то время мы любили друг друга, а теперь мы с ним просто хорошие друзья.
Карен почувствовала, что на глазах ее выступают слезы, когда проговорила:
— Я за него ужасно волнуюсь. Иногда мне даже кажется, что его уже нет в живых. Ведь Кристиан способен на все.
Клодин поблагодарила Бога за то, что в комнате был полумрак, ведь при дневном свете ей вряд ли удалось бы скрыть от Карен свои эмоции. Она взяла девушку за руку.
— А почему ты думаешь, что он мертв, дорогая?
— Это так не похоже на него — исчезнуть, оставив меня совсем одну, даже не поинтересоваться, что со мной произошло в этой проклятой аварии, не позвонить…
— Наверное, у него есть на то основания. Еще кофе? — Клодин встала, и, взяв у Карен чашку, добавила: — Мне кажется, Ги может быть сумасшедшим, глупым, самовлюбленным — да каким угодно. Но у него доброе сердце и светлая голова. Уж он-то в состоянии разобраться со своими проблемами. Так что не грусти особо, дорогая.
Она говорила все это совершенно спокойно. Карен взглянула на нее и сказала:
— Ты бы ведь сказала мне, если бы что-то знала о нем, правда?
Клодин пошла на кухню вымыть чашки. Не поворачиваясь к Карен, она сказала:
— Я давно его не видела, он неуловим. Но я уверена, что в один прекрасный день вы снова встретитесь. Я ответила на твой вопрос?
“Ответила, — подумала про себя Карен. — Только ради этой встречи я и терплю весь этот кошмар”.
Они проговорили почти до рассвета. Наконец, Клодин встала и потянулась, словно кошечка.
— Поехали, дорогая, тебе нужно поспать, а мне в девять уже открывать салон.
Клодин вела машину по просыпающимся улицам, тихонько что-то напевая. Теперь не нужно было ни о чем говорить, и Карен молчала, наслаждаясь ощущением взаимопонимания.
Когда они добрались до дома, Карен сказала:
— Не могу передать, как мне было хорошо и спокойно с тобой. Это очень много для меня значит. Может, в следующий раз ты приедешь ко мне? Я приготовлю рыбу. Обожаю рыбу, это мой пунктик. Покупаю ее прямо на причале.
Клодин взяла ее за руку.
— Это будет чудесно. А теперь тебе нужно поспать. Пожалуйста, не волнуйся. Жизнь обычно сама расставляет все по местам, особенно если мы не особо стараемся ей в этом помешать. Пока.
Карен уснула, едва голова ее коснулась подушки. Она не слышала, как ушла Мари, и проснулась от ощущения, будто кто-то бродит по гостиной. Она подумала, что это, должно быть, Мари, но, взглянув на стоящие на тумбочке часы, поняла, что время близится к обеду, и Мари должна быть на работе. Карен встала и накинула халатик. Что же могло заставить Мари вернуться домой в середине рабочего дня? Карен, предварительно постучав, открыла дверь.
На долю секунды ей показалось, что это сон. Она даже непроизвольно потерла глаза, но в этот момент он взял ее за руки, а потом мягко и нежно обнял, и Карен прошептала:
— Ги, милый мой, не могу поверить!
Ничего не говоря, он прижал ее к себе. Чувства захлестнули обоих настолько, что никто из них не мог вымолвить ни слова. Наконец, он ослабил объятия. Карен стояла, вглядываясь в любимые черты, в сеть морщинок вокруг глаз и рта, которых, ей показалось, раньше она не замечала. Карен медленно провела по его лицу пальцами. Он снова обнял ее. Она не могла ни о чем думать, ликуя от радости. Но она чувствовала, что это совсем не тот Ги, которого она знала. Что-то в нем изменилось.