Саша умел считать деньги, говоря при этом, что он не скуп, но бережлив, а что думают по этому поводу окружающие, ему было наплевать. Всем играм он предпочитал ломбер, в игре был сдержан, чувствовал противника, ставки не завышал и почти всегда был в выигрыше. Удача его в картах вызывала не только восхищение, но и зависть.
Неожиданно разразился скандал. Собрались в Красном кабаке, старомодном притоне, который еще со времен Петра I облюбовали гвардейцы. В этот вечер Саша играл особенно удачно. И нашелся болван, скорее негодяй, из штафирок, который в сильном подпитии, трезвым бы он не осмелился, громко выкрикнул предположение- а не играет ли Белов порошковыми картами?
Негодяй был немедленно призван к барьеру, и здесь же на болоте, что отделяет Красный кабак от Петербурга, ранним утром произошла дуэль. На этой дуэли надо остановиться подробнее, потому что она сыграла роковую роль в Сашиной судьбе.
Игра в ту ночь была трудной, не было настоящего веселья, не было азарта, все как будто работу справляли, а тут еще следящий за каждым Сашиным движением мрачный, подвыпивший тип. Бледное лицо его с кислым выражением и прилипшими к потному лбу волосами показалось Саше знакомым, но в кабаке было темно, чадно, дымно, где тут разглядишь. И только когда были брошены оскорбительные слова и Саша схватился за шпагу, чей-то рассудительный голос прошептал в ухо:
- Не связывайся! Дай в рожу кулаком, с него довольно будет. Это же Бестужев!
- А по мне хоть королева английская! К барьеру! - крикнул Саша, он был в бешенстве.
О непутевом графе Антоне, единственном сыне всесильного канцлера, ходила по Петербургу дурная слава. Давно подмечено: если судьба не может отомстить человеку лично, она мстит ему через детей. Много сил, времени, денег потратил канцлер для устройства карьеры сына. Он сделал его камергером при дворе, подыскал блестящую невесту - графиню Авдотью Даниловну, племянницу Разумовских. Год назад он отправил молодую чету в Вену с почетной миссией - поздравлениями по случаю рождения эрцгерцога Леопольда.
Но благодетельствовать Бестужева-младшего - это лить воду в бездонную бочку. Граф Антон был необразован, груб, самонадеян, а хуже всего - пил горькую и был скверен во хмелю. Жену он тиранил, вечно ввязывался в скандальные истории, с отцом был крайне непочтителен, а из Вены привез такие долги, что, говорят, папенька учил его подзатыльниками.
Все это было известно Саше, а не признал он сразу эту пьяную рожу только потому, что никогда не общался с графом коротко и видел его только издали. Венская поездка, а скорее беспробудное пьянство, внесла в лицо и фигуру молодого графа свои коррективы - он как-то странно ссутулился, словно носил на спине непосильную поклажу, руки обвисли, и подбородок сам собой утыкался в грудь, шея отказывалась держать эту хмельную, дурную голову.
Саше предстояло выбрать оружие, он остановился на шпагах. Бестужев не возражал, только встряхивал головой, словно от мухи отбивался.
Пока дошли по осклизлой тропочке до лужайки, где не одно поколение гвардейцев сводило счеты, графа совсем развезло, он успел упасть, вымазав в грязи не только руки и одежду, но и лицо.
- Бестужев, ты на ногах не стоишь! Проси прощения или отложи дуэль! - предложил один из секундантов.
Тот опять встряхнул головой и прохрипел только одно слово: "Пистолеты..."
Саша ненавидел этого человека! Нет большего оскорбления, чем обвинение в шулерстве, но, скрипя зубами от ярости, он сказал, что согласен на пистолеты, но лучше все-таки перенести дуэль на завтра - не стрелять же в эту беспомощную скотину, пародию на род человеческий. Граф Антон опять забубнил что-то нечленораздельное. Смысл речей нельзя было понять, но тон их был оскорбительный.
Секунданты отмерили шаги. Прежде чем идти на условленное место, Саша оглянулся на обидчика и поймал его взгляд. В нем были ненависть, тоска, но он был вполне осмыслен, и, что удивительно, главным его выражением было любопытство. Можно было подумать, что у графа имеются к Саше какие-то свои счеты, чем-то он ему интересен, а обвинение в шулерстве только предлог, чтобы обидеть посильнее.
Саша выругался негромко. Какое дело графу Антону до его. Сашиной жизни? А может быть, это папенька все подстроил; желания канцлера неисповедимы. Саша решил, что не будет наказывать графа смертью. Для этих дел надобно, чтобы противник был трезв, иначе противу правил чести дворянской.
- Падаль...- прошептал Саша, вскинув пистолет.- Пальну в воздух.Он сам себе не хотел сознаться, что граф вызывает у него не только брезгливость, но и жалость.
Снег на лужайке уже стаял, обнажив глинистую, поросшую жухлым бурьяном почву, в овраге шумели холодные ручьи. Саша готов был поклясться, что выстрелил уже после того, как граф рухнул в грязь, может быть, на доли секунды, но после. Отчего же он кричит таким страшным голосом? Мало того, что он дурак и скандалист, так он еще и трус!
Секунданты бросились к графу. Пуля прошла через ладонь, камзол и лицо его были испачканы кровью. Может, он сам в себя выстрелил? Саша медленно приближался к лежащему, как груда тряпья, графу, и в тот самый момент, когда секунданты подняли его на руки, граф извернулся и сделал ответный выстрел. Словно свежий ветер дунул в Сашину щеку, от смерти его отделял вершок, не больше.
Далее события развивались следующим образом. Наутро, протрезвев и увидев свою стянутую бинтами руку, граф Антон вместо того, чтобы раскаяться в пьяной болтовне, сел к столу и корявым почерком накатал бумагу по инстанции с жалобой.
По петербургским гостиным пошли оживленные разговоры. Конечно, все общество осуждало пьяного дуэлянта, но более все развлекались. Слышали новость? Бестужев-сын учинил скандал, устроил дуэль, а теперь жалуется. Ну, ему это не впервой... Казалось, общество радуется, что есть на свете такие негодяи, что готовы дворянскую честь запихнуть в канцелярскую реляцию, читай - донос. А вы слышали, куда он ранен? В ладонь... Не иначе, он пытался поймать пулю, чтобы спасти свою замечательную жизнь! Вот канцлеру-то радость... ха-ха-ха...