— Хантерз-Бэй? Никогда не слышала такого названия.
— Я тоже. Но хотя мама всегда отказывалась говорить о своем или о моем прошлом, она все-таки сказала мне, что я родилась в Миннесоте. — Стейси опять наклонилась к Бет, отодвинув в сторону мешавший ей прибор. — Знаешь, что самое странное? Когда я стала рассматривать картину через увеличительное стекло, то увидела, что написала «ХАН» на дорожном указателе у обочины.
— До или после того, как ты нашла конверт?
— До.
Обе с минуту помолчали в раздумье, потом Бет сказала:
— Думаю, тебе надо туда съездить.
— В Хантерз-Бэй?
— Ну да.
— Но я не могу бросить работу и поехать в незнакомое место в поисках… чего?
— Ответа на вопрос о том, что же именно так упорно стремится прорваться к тебе из подсознания. Что касается работы, то ты ведь пишешь все свои этюды на природе акварелью. Через три дня начинается уже май. Я мало что знаю о Миннесоте, но думаю, ты найдешь там немало великолепных ландшафтов. Параллельно с живописью ты сможешь заняться и кое-каким расследованием. Но даже если из этого ничего не выйдет, тебе все равно будет полезно на некоторое время вырваться из мастерской.
— Из мастерской?.. Почему ты так считаешь?
— Потому что именно там с тобой происходят все эти… странности. Подумай об этом, Стейси. Не исключено, что дело именно в мастерской, а не в тебе.
Поездка на северо-запад прошла без приключений. Стейси ехала не спеша, наслаждаясь особенностями смены сезонов в тех штатах, через которые лежал ее путь. Время от времени она оставляла машину на обочине и отправлялась фотографировать виды местности. Устав вести машину, она останавливалась и отдыхала в мотелях, оттягивая момент прибытия в конечный пункт своего путешествия. В дороге ее совершенно не посещали ни видения, ни ночные кошмары, и ей ужасно не хотелось, чтобы эта спокойная дорожная жизнь кончилась.
Но на четвертый день она поняла, что только попусту теряет время, откладывая неизбежное. Увидев по карте, что от мотеля, где она ночевала, до места назначения остается каких-то четыре часа езды, Стейси решила, что дольше тянуть путешествие не имеет смысла.
Последний взгляд, брошенный в зеркало ванной комнаты перед выходом из номера, убедил ее в том, что нормальная еда в дороге и спокойные часы ночного отдыха восстановили ее естественный здоровый вид. Рыжие волосы снова стали блестящими и упругими, а зеленые глаза были чисты и прозрачны, как родниковая вода. С лица исчезла нездоровая бледность, и Стейси, похоже, удалось вернуть себе несколько фунтов утраченного веса.
Она уселась за руль и удовлетворенно вздохнула. Вероятно, Бет была права. У нее исчезло ощущение, будто ее кто-то или что-то преследует. А если в мастерской действительно присутствует нечто потустороннее, то до возвращения ей нечего об этом беспокоиться.
Доехав до окраины Сент-Пола, она почувствовала, что проголодалась и чуточку устала от сидения за рулем. Она сверилась с картой и решила, что здесь неплохо будет остановиться и позавтракать.
— До Хантерз-Бэй около двух часов, — сказала официантка, наливая ей вторую чашку кофе. — Едете в гости к родственникам?
Родственники. Это понятие было почти что чуждым Стейси, которая совсем не помнила отца и воспитывалась матерью, женщиной молчаливой; два года назад мать умерла, не обмолвившись о том, что где-то есть какие-то родственники.
— Нет, просто у меня небольшой отпуск на колесах.
— Вам повезло. У нас в этом году по-настоящему ранняя для Миннесоты весна.
Стейси засмеялась.
— Я знаю. Все советовали мне взять с собой шерстяные вещи, но пока мне пригодился свитер только ранним утром и поздним вечером.
— Да, но вы все-таки держите теплые вещи наготове. Здесь у нас запросто в это время может налететь снежный буран.
Несмотря на такой неважный прогноз, Стейси проехала остаток пути в довольно радужном настроении. По радио она поймала станцию, которая транслировала классическую музыку, и под мелодии Вивальди свернула с шоссе № 61 на дорогу, ведущую к реке.
На небольшом отрезке дорога шла в гору, потом нырнула вниз к реке, и открылся вид на залив и расположившийся вокруг залива город. На мгновение Стейси показалось, что она снова очутилась на Восточном побережье, в одном из множества небольших городков Новой Англии, сохраняющих в своем облике черты колониальной эпохи. Потом Стейси взглянула направо и увидела на обочине дороги огромное искривленное дерево. Его форма и размеры были настолько хорошо ей знакомы, что она почувствовала, как на нее накатывает та — прежняя дурнота. Стейси вцепилась в руль и стала судорожно жать на тормозную педаль, увидев впереди дорожный знак. Она успела рассмотреть «ХАН», потом все поплыло у нее перед глазами, и она потеряла сознание.
Когда Стейси пришла в себя, то увидела, что находится в какой-то незнакомой комнате. Прищурившись, чтобы сфокусировать зрение, она различила группу людей, стоявших вокруг ее кровати. Мужчина в белом халате со стетоскопом на шее. По всей видимости, врач. Рядом с ним молодая хорошенькая женщина, тоже в белом. Медсестра. Даже если бы в помещении не пахло лекарствами, Стейси все равно поняла бы, что находится в больнице.
Стейси слегка повернула голову и сморщилась от боли в затылке. Справа от кровати стояли двое мужчин и две женщины, все пожилого возраста, а в ногах — мужчина в форме шерифа.
— Она пришла в себя, — прошептала одна из женщин.
— Тише, — пробормотал кто-то еще.
— Добрый день, — сказал врач, беря Стейси за запястье. — Я доктор Фарбиш. Вы знаете, где находитесь?
Стейси покачала головой и тут же пожалела об этом.
— Н-нет, — сказала она, морщась от нового приступа боли и прикладывая ладонь к затылку. — Больно.
— Да. Это у вас от резкого толчка при торможении. Но никаких других признаков повреждений я не обнаружил. Никаких переломов и тому подобного.
Он приподнял ей веки и посветил в глаза фонариком. На нее пахнуло его лосьоном и чуть-чуть табаком. Она хотела было что-нибудь сказать по этому поводу, но не собралась с духом.
— Вы знаете, как вас зовут? — спросил доктор Фарбиш.
— Анастейжиа. Но все зовут меня Стейси. Стейси Миллман.
Справа от нее послышался гул голосов. Стейси моргнула и попыталась рассмотреть лица пожилых людей, собравшихся в комнате.
Она заметила какое-то движение в изножье кровати. Это шериф пошевелился, чтобы привлечь к себе ее внимание.
— Я Дерек Чанселор, шериф этого округа. Я обнаружил вашу машину на въезде в Хантерз-Бэй и доставил вас в больницу.
— Я кого-нибудь сбила? — спросила Стейси. Шериф поскреб в затылке и отрицательно мотнул головой.
— Нет, вы никого не сбили, и ваша машина не пострадала. Единственный, пожалуй, непорядок — это сшибленный вами дорожный указатель, впрочем, поставить его на место не составит особого труда. Но вы, похоже, крепко ударили по тормозам, раз едва не свернули себе шею.
Стейси во все глаза уставилась на шерифа. Он был молод, примерно ее возраста, и, как она вдруг обнаружила, ужасно симпатичен. У него были густые светлые волосы, коротко подстриженные сзади, но довольно длинные на темени, так что они небрежной волной падали ему на лоб. Глаза у него были небесно-голубого цвета, а на загорелом лице проступал тот смуглый румянец, какой бывает у людей, проводящих много времени на воздухе в любую погоду.
Он откашлялся, чем отвлек ее от размышлений о его внешности, и Стейси стало жарко от смущения. Поверит ли он, что она изучает его глазами художника, или ему не привыкать, что женщины дуреют в его присутствии?
— Я… Извините, — пробормотала она заикаясь и поднесла руку к голове, делая вид, будто растерялась. — Что вы сказали?
— Я просто удивился той силе, с какой вы врезались в этот указатель. Он был зацементирован.