Он уже хотел было уйти, когда обратил внимание на странно одетого человека, стоящего несколько в стороне от основной группы. Его движения, его одежда, — все в его облике казалось несколько не в стиле собравшихся. Он нарушал общий рисунок; как и Олвин, он казался среди остальных каким-то анахронизмом.
И уже совсем поразительно — он был реален, и он смотрел на Олвина со слегка насмешливой улыбкой…
5
За свою короткую жизнь Олвин повстречался не более чем с какой-нибудь одной тысячной жителей Диаспара. Поэтому он ничуть не удивился, что сейчас перед ним стоял незнакомец. Олвин повернулся спиной к миру зазеркалья и оказался лицом к лицу с непрошеным гостем. Но прежде, чем он успел раскрыть рот, тот уже обратился к нему:
— Насколько я понимаю, ты — Олвин. Когда я обнаружил, что сюда кто-то приходит, мне следовало сразу же догадаться…
Замечание это, несомненно, было сделано без всякого намерения обидеть — это была просто констатация факта, и Олвин так его и воспринял. Он не удивился тому, что его узнали: нравилось ему это или нет, но уже сам факт непохожести его на других, его еще не раскрывшиеся, но подозревавшиеся возможности делали его известным каждому в городе.
— Я — Хедрон, — сказал незнакомец, словно бы все это объясняло. — Они называют меня Шутом.
Олвин непонимающе смотрел на него, и Хедрон пожал плечами с насмешливой покорностью:
— Вот она, слава! Хотя… ты еще юн и жизнь не выкидывала пока с тобой никаких своих штучек. Твое неведение извинительно.
Он был какой-то приятно-необычный, этот Хедрон. Олвин порылся в памяти, пытаясь отыскать значение странного слова «шут». В очень сложной общественной жизни Диаспара в ходу было множество всяких титулов и прозвищ и, чтобы выучить их все, требовалось прожить жизнь.
— И часто ты приходишь сюда? — немного ревниво спросил Олвин.
— Нет, — ответил Хедрон. — Я не был здесь прежде ни разу. Но мне доставляет удовольствие узнавать о необычных происшествиях в городе, с тех пор, как некто посещал башню Лоранна, прошло уже очень много времени…
Олвин мимолетно подивился, откуда Хедрон мог узнать о его предыдущих визитах сюда, но быстро оставил эту мысль. Диаспар был полон ушей и глаз и других куда более тонких органов восприятия, которые информировали город обо всем, что происходило в его стенах. И если кому-то очень уж приспичило, он, без сомнения, мог найти способ присоединиться к соответствующим каналам информации.
— Даже если это и необычно, чтобы кто-то приходил сюда, — сказал Олвин, все еще словно бы защищаясь, — почему это должно тебя интересовать?
— Потому что все необычное в Диаспаре — моя прерогатива, — ответил Хедрон. — Я обратил внимание на тебя очень давно, я знал, что однажды нам предстоит встретиться. Я ведь тоже — на свой лад — единственный в своем роде. О, совсем не в том смысле, в каком ты! — я тысячу раз выходил из Зала Творения. Но где-то давно, в самом начале, меня выбрали на роль Шута, а в каждый настоящий момент в Диаспаре живет только один Шут… Многие, впрочем, полагают, что и одного-то слишком много.
В голосе Хедрона звучала ирония, удивлявшая Олвина. Было не в лучших манерах задавать прямые личные вопросы, но, в конце концов, Хедрон сам затеял этот разговор.
— Прошу простить мне мое невежество, — проговорил Олвин, — но что такое — «шут» и чем он занимается?
— Ты спросил — «что?», поэтому я начну с ответа на невысказанный вопрос «почему?», — ответил Хедрон. — История эта длинная, но, мне представляется, тебе будет интересно.
— Мне все интересно, — ответил Олвин, и это была достаточно полная правда.
— Превосходно! Так вот, те люди — если они были людьми, в чем я порой сомневаюсь, — которые создали Диаспар, должны были решить невероятно сложную проблему. Диаспар — это не просто машина, (ты знаешь это живой организм, да еще и бессмертный к тому же. Мы настолько привыкли к нашему обществу, что и представить себе не можем, каким странным показалось бы оно нашим первым предкам. Так как же Диаспар достиг этой своей исключительной стабильности?
Олвину странно было, что кто-то может задаваться столь элементарным вопросом, и его надежды узнать что-нибудь новенькое стали тускнеть.
— Благодаря Хранилищам Памяти, естественно, — ответил он — Диаспар всегда состоит из одних и тех же людей, хотя, их сочетания и меняются по мере того, как создаются или уничтожаются их физические оболочки…