Как только секрет был раскрыт, сомнений уже не оставалось. Огромная глыба камня, на которой они стояли, плавно понесла их в глубину.
Глубокое окно над их головами внезапно пропало. Шахта не была теперь зияющей. Опасность, что кто-нибудь случайно ступит на нее, перестала существовать. Ни Олвин, ни Хедрон не проронили ни слова, пока стены медленно скользили мимо них.
Олвину не было страшно — он был слишком возбужден. Он испытывал то же чувство, что и в башне Лоранна, когда взглянул на нетронутую пустыню и увидел звезды, взявшие в полон небо. Тогда он едва кинул взгляд на неведомое. Теперь он приближался к нему…
Стены прекратили движение. На одной из них появилось пятно света, оно становилось все ярче и ярче и внезапно обернулось дверью. Они ступили в нее, сделали несколько шагов по коридору и вдруг очутились в огромной камере-каверне, стены которой плавно сходились в трехстах футах у них над головами.
Олвин разглядывал стены пещеры, отодвинутые от того места, где они стояли с Хедроном, более чем на сотню метров. Пронизывая их в равных интервалах, зияли жерла огромных туннелей — двенадцать общим числом, — радиально расходящихся по всем направлениям, в точности по рисунку движущихся улиц там, на поверхности. Приглядевшись, можно было заметить, что туннели имеют небольшой уклон кверху. Олвин тотчас же узнал и знакомую серую поверхность движущегося полотна, но это были лишь руины когда-то великих дорог. Странный материал, который давал им жизнь, теперь был неподвижен, Когда наверху был разбит Парк, ступица этого огромного колеса была похоронена под землей. Но ее не разрушили.
Олвин направился к ближайшему туннелю. Он прошел всего несколько шагов, когда осознал, что с поверхностью пола у него под ногами что-то происходит. Пол становится прозрачным! Еще несколько метров, и ему стало казаться, что он стоит прямо в воздухе, без какой-либо видимой поддержки. Он остановился и вгляделся в пропасть, развернувшуюся перед ним.
— Хедрон! — позвал он, — подойдите, взгляните-ка на это чудо.
Шут присоединился к нему, и они вместе стали разглядывать фантасмагорию под ногами. На неопределенной глубине, едва видимая, простиралась чудовищных размеров карта — сложнейшая сеть линий на ней сходилась точно в центре зала. Некоторое время они смотрели молча. Затем Хедрон тихо произнес: «Понимаешь, что это?»
— Думаю, что — да, — так же тихо отозвался Олвин. — Это карта всей транспортной системы, а те вон маленькие кружки — это, должно быть, другие города Земли… Я вижу, что возле них написаны какие-то названия, только вот ничего не могу разобрать!..
— В прежние времена там было, наверное, внутреннее освещение, — задумчиво проговорил Хедрон. Он внимательно проследил линии под ногами, отходящие к стенам каверны.
— Я так и думал! — воскликнул он. — Ты обратил внимание, что эти радиальные линии тянутся к маленьким туннелям?
Олвин тоже заметил, что помимо огромных арок движущихся дорог, были в стенах еще и бесчисленные туннели поменьше, тоже ведущие куда-то в неизвестность, но только уклон в них был не вверх, а вниз.
А Хедрон продолжал, не ожидая ответа:
— Более простую схему трудно себе представить! Люди сходили с движущихся дорог, выбирали по карте направление к месту, которое хотелось посетить, и все, что им оставалось делать, — это просто следовать определенной линии по карте…
Олвин направился в сторону и пошел вокруг центральной колонны, в теле которой они прибыли сюда. Внезапно Хедрон услышал его голос — несколько искаженный отголосками от стен этой огромной полости, — и двинулся на зов.
Глубоко под ногами виднелась вторая половина карты, слабые ее штрихи расходились наподобие «розы» на катушке компаса. Здесь, однако, далеко не все надписи были неразличимы, потому что одна из линий — о, только одна! — была ярко освещена. Сияющая стрела указывала на один из меньших туннелей, ведущих куда-то вниз. Вместо острия у стрелы был маленький кружок, возле которого светилось единственное слово: «Лиз». И это было все.
Шут и Олвин долго смотрели на этот золотой символ. Для Хедрона это был вызов, которого ему — он-то это знал! — никогда не принять, и который, если уж на то пошло, лучше бы вовсе и не существовал. Но Олвину надпись намекала на возможность исполнения всех его заветных мечтаний! И хотя слово «Лиз» было для него пустым звуком, он перекатывал его во рту — немного звенящее, — наслаждался им, как каким-то экзотическим плодом дивного вкуса. Кровь билась у него в венах, щеки пылали лихорадочным румянцем. Он блуждал взглядом по этой огромной подземной пустоте, пытаясь представить, что происходило здесь в древности, когда воздушному транспорту уже пришел конец, но города Земли еще поддерживали контакт друг с другом… Он думал о бессчетном числе миллионов лет, которые канули куда-то с тех пор, о том; что с каждым таким миллионом движение здесь все сокращалось и сокращалось, а огни на огромной карте угасали один за другим, пока не осталась вот эта единственная линия. Как долго, мнилось ему, сияет она здесь, среди своих погасших товарок, в ожидании человека, которого нужно направить и которого все нет и нет?.. И, наконец, Ярлан Зей вообще запечатал движущиеся пути и отрезал Диаспар от мира…